Шерлок Холмс. Его прощальный поклон

– А что насчет преступления?

– Ну, поскольку домочадцы этого человека исчезли, я бы сказал, что они как-то замешаны в убийстве и решили скрыться от правосудия.

– Такое предположение вполне допустимо. Однако согласитесь: при этом кажется странным, что двое слуг, составивших заговор против хозяина, выбрали для нападения ту единственную ночь, когда в доме находился гость. В любую другую ночь на той неделе они расправились бы со своей жертвой без свидетелей.

– Тогда почему они бежали?

– Вот именно. Почему? Вот вам важный факт. Другой важный факт – необычное приключение нашего клиента Скотт-Экклза. И что же, мой дорогой Ватсон, неужели разум человеческий не в силах изобрести объяснения этим двум фактам в совокупности? А если и записка, с ее крайне своеобычным языком, уложится в изобретенную версию, то почему бы не принять ее в качестве рабочей гипотезы? Если новые факты не будут противоречить схеме – гипотеза превратится в разгадку.

– Но в чем она состоит, наша гипотеза?

Холмс, опустив веки, откинулся на спинку кресла.

– Согласитесь, Ватсон, о шутке говорить не приходится. Как показало развитие событий, назревала трагедия, и приключение Скотт-Экклза в Вистерия-Лодж было каким-то образом с нею связано.

– Но каким?

– Распутаем цепь постепенно. Есть что-то неестественное в крайнем ее звене – странной и внезапной дружбе молодого испанца и Скотт-Экклза. Инициативу проявил первый. На следующий же день после знакомства он является к Экклзу в гости на другой конец Лондона и продолжает поддерживать с ним тесное общение, пока не заманивает его в Эшер. Что ему понадобилось от Экклза? Чем тот привлекателен? Да ничем. Умом не блещет – куда ему до какого-нибудь латинянина с его подвижным интеллектом. Тогда почему Гарсиа из всех, с кем был знаком, выбрал для своих целей именно Экклза? Обладает ли тот каким-либо выдающимся качеством? Да, скажу я. Он приличнейший человек, само воплощение британской респектабельности. Такому свидетелю другой британец легче всего поверит. Вы сами убедились: ни одному из инспекторов не пришло в голову усомниться в его куда как странных показаниях.

– А что он должен был засвидетельствовать?

– В итоге он не засвидетельствовал ничего, но при ином повороте событий мог бы засвидетельствовать очень многое. Так мне видится это дело.

– Понятно, он должен был засвидетельствовать алиби.

– Вот именно, мой дорогой Ватсон, он должен был засвидетельствовать алиби. Предположим, обитатели Вистерия-Лодж были соучастниками какого-то заговора. Осуществить задуманное, в чем бы оно ни состояло, планировали, скажем, незадолго до часу ночи. Вполне возможно, что они подвели часы и Скотт-Экклз отправился в постель раньше времени; во всяком случае, похоже, что, когда Гарсиа говорил про час ночи, на самом деле было не больше двенадцати. Если бы Гарсиа успел сделать свое дело и вернуться до названного часа, у него был бы убедительный ответ на все обвинения. Англичанин с незапятнанной репутацией готов поклясться суду, что обвиняемый не покидал своего дома. Это была бы гарантия от неприятностей.

– Да-да, понятно. Но как с исчезновением остальных?

– Не располагаю пока всеми нужными фактами, но не думаю, что столкнусь с неразрешимой задачей. Было бы ошибкой заниматься гаданием при недостатке данных. А то потом, незаметно для самого себя, станешь подгонять данные под свои домыслы.

– А послание?

– Как там было сказано? «Цвета наши собственные, зеленый и белый». Похоже на скачки. «Зеленый – открыто, белый – закрыто». Очевидно, знак. «Парадная лестница, первый коридор, седьмая справа, зеленое сукно». Место встречи. За всем этим может обнаружиться какой-нибудь ревнивый муж. Предприятие явно опасное. В противном случае она бы не написала «Бог в помощь». «Д.» может послужить указанием.

– Он был испанец. Предполагаю, что «Д.» означает Долорес – распространенное женское имя в Испании.

– Отличная догадка, Ватсон, только совершенно несостоятельная. Испанка к испанцу обращалась бы на испанском. Автор послания явно англичанка. Что ж, остается только терпеливо ждать возвращения этого умницы-инспектора. И тем временем благодарить судьбу за то, что на час-другой избавила нас от невыносимых тягот безделья.

Еще до возвращения саррейского инспектора Холмсу пришел ответ на его телеграмму. Холмс прочел его и собрался сунуть в записную книжку, но перехватил мой вопросительный взгляд и с усмешкой кинул мне листок.

– Мы вращаемся в высоких кругах, – заметил он.

В телеграмме был список имен и адресов: «Лорд Харрингби, Дингл; сэр Джордж Фоллиотт, Оксшотт-Тауэрз; мистер Хайнз, мировой судья, Пердли-Плейс; мистер Джеймс Бейкер Уильямс, Фортон-Олд-Холл; мистер Хендерсон, Хай-Гейбл; преподобный Джошуа Стоун, Нетер-Уолслинг».

– Это очевидным образом ограничивает наше поле исследования, – сказал Холмс. – Не сомневаюсь, что Бейнз, с его методичным умом, уже избрал для себя какой-то похожий план.

– Я не совсем понимаю.