Шерлок Холмс

Холмс и Ватсон, как мы знаем, ездили к „Симпсону“, что на Стрэнде, („Шерлок Холмс при смерти“) и заказывали еду на дом из „Веррис“ на Риджент-стрит. Случается, Холмсу приходит идея провести вечер в опере, как в „Собаке Баскервилей“, когда они с Ватсоном собираются послушать Мейербера, а потом заехать в ресторан, возможно вымышленный, „Марцини“. Это отражает степень благополучия, многим же их „коллегам-полуночникам“, должно быть, повезло не так сильно. Тем не менее, хотя честолюбивый автор из „Богемных газет“ Джорджа Эйр-Тодда (1898 г.) безнадёжно разорён, кое в чём он может себе не отказывать: „В начале Уайтхолла есть закусочная, где можно купить большую чашку какао и бутерброд-рулет за шестипенсовик, и какое-то время, не выходя за границы респектабельности, мы сидели за нашей скудной трапезой“.

Актёрство

В своей повседневной жизни представители богемы любили играть с образами, как профессиональные актёры. Вымышленная личность открывала свободу передвижения, возможность экспериментировать. Этим же талантом обладают преступники и те, кто за ними охотится. Бальзаковский Вотрен, очевидно, лучшее тому доказательство. В „Собаке Баскервилей“ преступник притворяется помощником, пытаясь доказать, что его „клинок так же остёр“, как и у самого Шерлока Холмса.

Под кого только Холмс не маскировался: от „мужчины преклонных лет в одежде моряка… Его спина была сгорблена, колени дрожали, а дыхание казалось болезненно-астматическим“ („Знак четырёх“)» до «лихого развязного мастерового с козлиной бородкой» («Конец Чарльза Огастеса Милвертона»). Старики, однако, преобладают, и, что примечательно, актёр, с которым сравнивали Холмса, — Джон Хэйр («Скандал в Богемии»), в основном прославился ролями пожилых персонажей.

Лондонский мюзик-холл в Вест-Энде (вероятно, «Империя»), ок. 1895 г., Дадли Харди.

Холмс — мастер перевоплощений. Он знает, как наносить и удалять грим, раскрывает личность бывшего репортёра, изображающего из себя нищего в «Человеке с рассечённой губой», и с помощью вазелина и румян придаёт себе вид смертельно больного («Шерлок Холмс при смерти»). Ирен Адлер подмечает это, когда признает в Холмсе собрата по театру, однако, как опытная актриса, и сама способна его удивить («Скандал в Богемии»).

Обложка программки «Цыганки» Г.Дж. Байрона, поставленной в театре «Гейети», 1879 г.

Актёрство — типично богемное занятие: актёр бежит, во всяком случае на время выступления, социальных ограничений, которые обычно определяют личность. Вопрос, висящий над исполнителем роли, всегда таков: «Каково это — быть другим человеком?» Эта тема была особенно широко распространена в конце XIX века, и актёры становились объектами настойчивых расспросов, как в книге Уильяма Арчера «Маски и лица» 1888 года. Холмс, конечно, мастер маскировки, но он никогда не задумывается о чувствах тех, кого он играет. Есть ли у него самого какие-либо чувства? «Лучший способ удачно сыграть роль — вжиться в неё», — говорит Холмс без, подчеркнём, упоминания каких-либо эмоций («Шерлок Холмс при смерти»). Он даже способен имитировать полный нервный срыв, как в «Рейгетских сквайрах», не теряя при этом бдительности.

Сара Бернар в «Исейл», часть фотографии Надара.

Считается, что к началу XX века старый богемный характер, присущий актёрам, практически канул в Лету. Популярные актёры больше не довольствуются обедами и ужинами в дешёвых ресторанах возле Ковент-Гарден, а щеголяют нарядами в ультрамодных ресторанах Вест-Энда. В своих мемуарах, опубликованных в 1921 году, майор Фицрой Гарднер, бессменный импресарио Герберта Бирбома Три, также отмечает изменения в социальных привычках актёров:

Я помню времена, когда, за отдельными исключениями, актёры жили в своём маленьком мирке и не стремились ни к чему большему. Затем появились так называемые «общественные актёры» и другие, вышедшие если и не из «общества», то оттуда, где ничего не знали о богеме: иногда из армии, университетов и государственных школ; за ними следовали, правда не слишком часто, актрисы того же рода.

Портрет сэра Генри Ирвинга на репетиции, ок.1903, сэр Бернард Партридж.