Шериф

Там, за сотни километров друг от друга, была счастлива вместе идеальная пара — студент из Минска и медсестра из дождливого Петербурга. Они бы никогда не встретились вне игры, даже не знали бы о существовании своей половины.

Роберт оттолкнул крышку капсулы, давая команду завершить работу и раскрыться. Старик с трудом смог сесть, резким движением сорвал с поверхности спецкостюма кучу медицинских датчиков и, пошатнувшись, встал. Держась одной рукой за стену, он медленно двинулся по комнатам огромной пятикомнатной квартиры, обходя кадки с растениями и небольшими деревцами, неизвестно зачем посаженными под влиянием внучки, и с досадой морщась от избыточного размаха пустующих комнат.

Тут, а для остальных — там, был больной одинокий старик, бредущий в унынии от стены к стене.

Зачем ему это все? Они говорят — статус. Статус — это огромный дом с садом, на центральной улице нового города, а не бетонная коробка в людском улье.

На кухонном серванте нашлась запыленная коробка с длинными сигарами, надежно спрятанная от зоркого взгляда врача. Роберт подхватил сигару, срезал край гильотинкой, подхватил початую бутылку прозрачной жидкости из тайника под фальшпанелью и двинулся на балкон.

Когда-то отсюда было видно море. Сейчас — окна другого элитного дома «с видом на море». За новой высоткой была еще одна, и так пять линий почти до самой воды. Роберт покрутил сигару в руках; не зажигая, приложился к ней губами и с досадой откинулся на спинку плетеного кресла.

Почему они его убили? Из-за розыгрыша — всего-то? А как иначе заставить их думать самим, не полагаться на слова доброго дядюшки? Да, это жестокие уроки, но как иначе сделать их взрослыми? Как научить их просить у него лишь советов, а не того, чтобы он сам решал за них? Как привить любовь к накоплению и бережливости, если не личным примером? Вместо благодарности — обида, вместо понимания — обратный отсчет таймера…

Старик посмотрел на соседний дом через линзу бутылки, потянулся открыть, но замер, осененный мыслью. А ведь все потому, что они — не семья. Джонатан с астероида, Леонид из Минска, Настасья из Питера, Роберт из Одессы — чужие друг другу люди, связанные обстоятельствами и рядом случайностей.

— Так не должно быть! — произнес Роберт, с ожесточением сминая пальцами сигару и отодвигая бутылку в сторону. — Потому что так не должно быть — и все!

Они — не чужие друг другу, они — не случайные члены группы, затесавшиеся на одно-два задания. Они — не игроки, они живут в этом гребаном мире Вселенной, в одном доме, под одной крышей! И он, Роберт Балмер, сможет сделать их настоящей семьей!

Два звонка с винтажного проводного телефона: один — водителю, второй — старому другу в Москву. Оба раза его приветствовали с удивлением и непритворной радостью, словно любимого родича, которого мысленно схоронили давным-давно. Встречи намечены успешно. Затем — таблетки, дорогие, вредные, но необходимые, чтобы не ходить по улице качающейся серой тенью. Теперь — подойти к прямоугольнику картины на стене, снять раму, свернуть полотно в трубку и поместить в металлическую гильзу. Движение к шкафу, отодвинуть дверцу вправо, сорвать пленку с любимого костюма, поправить бабочку и золотые запонки. Пиликнул сотовый телефон — водитель ждет.

Роберт улыбнулся себе в зеркало той самой улыбкой, после которой в игре обычно сразу набавляли процентов десять к стартовой цене, чтобы не проторговаться. Теперь он был готов.

На скамейке у подъезда, в тенечке от ветвей раскидистого деревца, несли бессменную вахту три старушки. Казалось бы, в таком возрасте недурно на солнышке старые косточки погреть, а не в тени холодиться — так-то оно так, если бы не компьютерные планшеты в руках старушек. В тенечке-то бликов нет!

— Ты смотри, Никитишна, какая у меня внучка красивая! — Первая старушка мазнула по изображению на планшете пальцем в направлении товарки, отчего страничка перенеслась той на экран.

— Лайк! — одобрительно произнесла Никитишна, нажимая на пиктограмму с сердечком под фотографией. — А вот глянь, мой внучок чемпионат выиграл!

Очередное изображение перекочевало с экрана на экран.

— Лайк! — уважительно сказала ее подруга.

— А какой чемпионат? — подалась вперед третья.

— Дотер он! — гордо ответила Никитишна.

— Ба, да по такому чемпионаты уже? А годочков-то ему сколько?

— Двадцатый идет!

— В двадцать-то уже пора семью завести, а не дотить, — покачала та с сомнением головой.

— Тьфу на тебя, Петровна, ничего ты не поняла, старая.

— Какая я тебе старая! — возмутились в ответ. — Я, между прочим, «В активном поиске»!

— А дед твой про то знает?

— Вот уберет из статуса «Все сложно», пень трухлявый, тогда и поговорим!

— А вот еще моя внученька!

— Лайк! — синхронно выдохнули обе.

В это время к подъезду подкатил длинный черный лимузин и замер недвижно, еле слышно порыкивая мотором. Звук был ненастоящим, потому как все современные машины потребляли только электричество и изначально были бесшумны, но не менее статусным — компании запатентовали звучание «старых» двигателей и включали запись. Ездить же беззвучно запрещал закон.