Шериф

По своему опыту Баженов знал, что никакую версию сбрасывать со счетов не стоит. Любая, даже самая головоломная и абсурдная, заслуживает рассмотрения. Но… За пределами реального не может быть никакой цельной версии, она распадается на куски, как гнилая тряпка. Реальный мир потому и реален, что причинно-следственные связи в нем ясны и очевидны, они составляют саму ткань реального мира, как только пытаешься покинуть его пределы, обычная логика перестает действовать, у иррационального свои, неведомые человеку, законы.

То, что иррациональное существует наравне с рациональным, Шериф не сомневался. Как не сомневался и в том, что у него должны быть свои законы. Но кто знает эти законы? Увы, не он.

Давайте поставим вопрос проще: кто он, этот Пинт? Враг или друг? Непонятно. Хорошо. Пусть пока это непонятно. Оставим это за скобками, как неизвестную величину. Некий икс. Попробуем зайти с другого конца.

Если Пинт — друг, что тогда? Тогда, если он друг и приехал сюда не случайно, его помощь может пригодиться. Значит… что получается? Надо взять его с собой? Ладно. Возьму.

Ну, а если Пинт — враг? Тогда его тем более надо взять с собой. «Крепкий тыл — основа фронта». А откуда взяться крепкому тылу, если там — враг?

Как ни крути, его нужно брать с собой и держать ухо востро. Если что не так — там его и положить, рядом с этой проклятой штольней.

Решение наконец-то было принято, и Шериф с облегчением вздохнул. Сейчас он разберется с Белкой, а потом вернется в больницу за Пиитом.

Баженов остановил уазик перед заведением, совсем как пару часов назад.

Из открытой двери валил сизый табачный дым. В заведении, как всегда, было полно народу.

Подожгу на хрен! Когда-нибудь точно подожгу!

Он спешился, оставив верного «коня» мирно пастись на пожухлой траве, поправил шляпу, постучал сапогами, сбивая остатки грязи, достал из машины ружье, разложил приклад и шагнул в дверной проем.

Шум и гам, раздававшиеся в заведении, мгновенно стихли.

Шериф медленно, пританцовывая, прошел между столиками до самого дальнего угла: туда, где недавно стоял несчастный Иван с торчащей в руке вилкой. Присел на корточки, убедился, что кровавые пятна тщательно вымыты, одобрительно покивал. Затем прошествовал вдоль стойки, ни на кого не глядя.

В заведении было тихо. Ни звука, если не считать нестройного гудения мух и скрипа половиц под ковбойскими сапогами. Взоры всех присутствующих обратились к высокой широкоплечей фигуре.

Пауза длилась долго. Шериф пялился в потолок, изучал содержимое стаканов и тарелок, стоявших на обшарпанных столах, но ни разу никому не посмотрел в глаза.

Наконец он присвистнул и сказал, как бы про себя:

— Не знаю, стоит ли мне здороваться. Похоже, здесь собрались одни только глухие. — Он с сожалением покачал головой и повторил: — Одни глухие.

Он снова замолчал, будто раздумывая о чем-то. Передвинул флажок предохранителя.

— Но я все же попробую до них достучаться. Помоги мне, Господи.

Он вскинул ружье и выстрелил. Передернул цевье — из патронника выскочила дымящаяся гильза — и выстрелил еще раз. В потолке образовалась огромная дыра. И сразу — будто кто-то повернул ручку невидимого приемника — все вокруг загудело и зашумело.

Шериф выждал, пока шум стихнет.

— Что, никто из вас не слышал объявления по радио? А? — Он ухватил за шиворот ближайшего мужичка, Смоленцева-старшего, когда-то победителя социалистического соревнования, а ныне — почетного алкоголика Горной Долины. — Ты слышал?

— Я… Чего я? Я, как все… — заплетающимся языком ответил Смоленцев.

— Ты не понял. Я сейчас спрашиваю не у всех, а у тебя лично. Ты — слышал?

— Ну, слышал…

— Тогда какого хрена ты здесь делаешь? Бегом домой! — Шериф раскрутил тощего Смоленцева и отпустил как раз напротив двери, полученного ускорения хватило, чтобы тот оказался на улице.

— Следующий… — Шериф хватал всех, без разбора. Картина повторялась — менялись лишь незначительные детали.

Многие не стали дожидаться своей очереди: тихо-тихо, по стеночке, за спиной Баженова протискивались к выходу и разбегались по домам.

Через две минуты Шериф остался с Белкой один на один.

— Ну и что ты сделал? — Белка ткнула пальцем в дырявый потолок. — Кто будет чинить?

— Не знаю, — усмехнулся Шериф. — Знаю точно, что не я. А что, разве твоя крысиная дыра не застрахована? Из-под густых бровей сверкнули злые Белкины глаза.

— Нет.

— Напрасно, — поучительно сказал Шериф. — Могла бы и озаботиться. С барышей-то.

— Какие барыши? Кто их видел? — запричитала Белка. Шериф подошел к ней, положил ружье на стойку.

— Слушай меня, Белла… Слушай внимательно. Последний раз тебя предупреждаю. Не перебегай мне дорогу. А то ведь… Мало ли что может случиться? Знаешь, как горят деревянные дома? Особенно те, которые не застрахованы? Как спички! Раз — и нет! Застрахованные — те еще так, — Баженов поморщился, — ни шатко ни валко. Они словно думают: «А кой черт нам гореть, если мы и так застрахованы?» А незастрахованные… — Шериф развел руками и повторил. С нажимом: — Как спички. Только диву даешься. Понимаешь, о чем я толкую?

— Да, — выдавила из себя Белка и отвернулась.