Шепот во мраке

Отбросив в сторону мрачные мысли и следуя наставлениям Нойза, я потянул на себя медную ручку белой двери слева. Она распахнулась, я вошел в затемненную комнату и сразу почувствовал, что странный запах стал гораздо явственнее. Вдобавок воздух здесь то ли слабо дрожал, то ли как будто пульсировал. Поначалу я мало что разглядел – мешали опущенные шторы, но тут из дальнего, затемненного угла комнаты до меня донеслось нечто вроде извиняющегося покашливания или шепота. Там стояло большое мягкое кресло, в черной глубине которого я различил расплывчатые светлые пятна человеческого лица и ладоней. Я тут же направился к сидевшему, который продолжал что-то говорить странным сиплым шепотом, и поздоровался. Несмотря на полумрак, я сразу узнал его: это был тот, к кому я ехал. Я досконально изучил каждый штрих на фотографии Эйкли и не мог ошибиться: то же обветренное, загорелое лицо, та же подстриженная седая бородка.

Я снова взглянул на знакомое лицо, на сей раз с горечью и тревогой, ибо на нем явственно проступали следы тяжелой болезни. И не только от астмы выражение этого лица стало напряженным, замкнутым и неподвижным, а взгляд немигающих глаз – пустым. Тут крылось нечто большее – явно сказалось напряжение от пережитых кошмаров. Испытание подорвало силы бесстрашного первопроходца заповедного мира – но разве какой-либо другой, даже гораздо более молодой человек смог бы выдержать такое? А неожиданный благополучный исход, кажется, наступил слишком поздно и уже, увы, не спасет исследователя от общего нервного истощения или еще чего-нибудь похуже. Тонкие кисти его рук лежали на коленях безжизненно, безвольно, и было в этом зрелище нечто непередаваемо жалкое. Он утопал в просторном домашнем халате, а его голова и шея то ли были обмотаны ярко-желтым шарфом, то ли прикрыты капюшоном.

В этот момент я опять заметил, что он пытается заговорить со мной. Поначалу я едва мог разобрать этот надсадный шепот, потому что движения его губ были не видны из-за седых усов, а в самом издаваемом ими звуке было что-то сильно раздражавшее. Однако я сосредоточился и почти сразу же на удивление хорошо уловил сказанное. Говор оказался явно не деревенским, а речь – еще изысканнее, чем я ожидал по его письмам.

– Я полагаю, вы и есть мистер Уилмарт? Извините, что приветствую вас сидя. Я серьезно болен, о чем мистер Нойз, вероятно, предупредил вас; однако я не в силах отказать вам в приеме. Вы помните, о чем я писал в своем последнем письме? Мне еще так много нужно вам рассказать. Но это – завтра, когда я буду чувствовать себя получше. Я просто не нахожу слов, чтобы выразить, как я рад нашей встрече после этого долгого знакомства по переписке. Надеюсь, папка с материалами при вас? И снимки с пластинкой тоже? Нойз поставил ваш чемодан в холле – должно быть, вы и сами заметили, когда шли сюда. Боюсь, что весь остаток сегодняшнего дня вам придется почти полностью заботиться о себе самому. Ваша комната – наверху, как раз над этой; а распахнутая дверь на лестничной площадке ведет в ванную. Справа от вас находится дверь в столовую, где вам уже подано кушать – можете приступать, как только вам будет угодно. Завтра, возможно, мне удастся сыграть свою роль хозяина с большим успехом – а сейчас, увы, я ослабел от болезни и чувствую себя в крайней степени беспомощным.

Располагайтесь поудобнее; кстати, письма, снимки и пластинку можете вынуть из чемодана и оставить у меня на столе. Наверху они вам ни к чему, потому что мы будем заниматься ими здесь: видите, вон там, на угловой этажерке, у меня установлен граммофон.

Нет-нет, весьма благодарен, но вы не в силах помочь мне. Эти приступы случаются у меня уже давно. Перед сном загляните ко мне – пожелаем друг другу спокойной ночи, – а на покой вы можете укладываться, когда вам будет угодно. Я пока буду отдыхать здесь, а может быть, останусь здесь до утра; я часто ночую в кабинете. Завтра мне будет намного легче заняться тем, что нам предстоит. Надеюсь, вы сознаете всю необычайную важность этого дела? Перед нами – одними из немногих избранников на этой планете – разверзнется бездна эпох, пространств и знаний, выходящая за рамки научных и философских теорий, созданных человеком.