Шепот в темноте

Папа отпустил мои руки и поднялся. Он молча отошел к раковине, включил воду, подставил сначала ладони, затем умылся. Снова… снова… снова… Резко выпрямился, вытерся рукавом, развернулся ко мне.

– Почему ты не сказала? – прозвучал хриплый вопрос.

Пожав плечами, я ничего не ответила. Не смогла. Об этом было больно вспоминать, и о том страхе, и о моей первой влюбленности, от которой пришлось отказаться. И даже как-то не верилось, что теперь Вихо нет…

А потом вдруг неожиданно осознала – Вихо больше нет!

Его нет!

Я посмотрела на папу, улыбнулась, чувствуя, как по щекам текут слезы, и прошептала:

– Вихо нет…

Папа с сомнением в моей адекватности глянул на меня, а затем тоже улыбнулся и подтвердил:

– Да, он мертв.

Я вскочила и вновь рухнула на стул. На меня медленно, но основательно накатывало чувство даже не радости – эйфории! Самой настоящей! Я вдруг осознала, что у меня есть будущее! Что я живу, жива и у меня есть шанс жить дальше! Я вспомнила разговор с Аделардом про университет и поняла – я буду там учиться! Я смогу учиться! И жить! Жить, не оглядываясь, ни о чем не думая, не переживая, я… я могу друзей завести! Я…

В дверном проеме возник Аделард. Бросил взгляд на моего отца, затем улыбнулся мне и произнес:

– Я так понимаю, с беседой все прошло успешно?

Закивала, потом попыталась опять встать.

– Куда? – строго спросил Аделард. – Тебе сказано было поесть, потом обратно в постель. И может, в этом случае к вечеру шатать перестанет. Рон, кофе?

– Да, спасибо, – сказал папа. – И… спасибо, что позаботились о моей девочке.

– Мелочи, – проходя к плите, отозвался вампир. – Должен извиниться за то, что обвинил вас в невмешательстве. На тот момент я не был в курсе… мм-м… всех обстоятельств. Маделин, омлет!

Все дальнейшее происходило как в тумане. Я едва ли прислушивалась к беседе Ада с моим отцом, механически расправляясь с завтраком, и почти все время улыбалась. Улыбалась и строила планы, планы и планы… Я теперь могла строить планы, и это было так фантастически здорово. Невероятно здорово.

А потом Имар увел меня спать дальше. Я пыталась возражать, но провалилась в сон, едва легла, и вампир меня заботливо укрыл.

Так началась моя новая жизнь.

Жизнь, в которой не было больше страхов и обреченности, жизнь, в которой я была совершенно свободна.

И эта пьянящая свобода подействовала сильнее вампирского алкоголя.

* * *

Все началось вечером, спустя месяц после того, как я поступила в университет. К этому моменту отшумели споры моего отца с Аделардом по поводу того, где я буду жить. Впрочем, они завершились, едва вампир сказал: «Я несу за нее ответственность перед Роутегом». С этим папа спорить не стал. Моя семья не стала возвращаться в человеческий мир, предпочтя обживаться в Серых Гранях. У них там был уютный домик на склоне горы, а в Ночь весенних песен, которая оказалась единой для всех миров, мои сестры нашли себе пары. И старший брат тоже. Младший еще нет, но он увлекся самой идеей переходить через миры, и его не то что я, его мама теперь видела редко.

А я обретала силу.

Она накатывала волнами, омывая, словно теплый песок. Она манила, как самый яркий из маяков манит одинокий, заплутавший в океане корабль. Она сводила с ума, вызывая неистовое желание двигаться, напрягая каждую мышцу тела, изгибаться на пределе возможностей… желание танцевать. Кружиться, взлетать и падать и снова взлетать. Но каждый раз, когда я об этом думала, тело начинало тосковать… по сильным рукам мужчины, готового подхватить в любой момент, чтобы удержать от падения, уберечь от боли… спасти от того, кто казался непобедимым…

Много раз я порывалась спросить у Аделарда, что с Роутегом… Если бы я могла… позвонить, сказать спасибо, сказать хоть что-то…

Но снова и снова в моей памяти звучали тихие слова оборотня:

«С меня хватит, Кел. В Ночь весенних песен я выберу себе женщину из наших. У меня будут семья и дети».

Сейчас, вспоминая все, что произошло со мной у койотов, я с отчаянием понимала, что никто не достоин семьи и детей так, как Роутег. Никто не способен заботиться так о других, как Роутег. И мало кто относится к ответственности за жизни других так, как он. И до сих пор я испытывала странное, сжимающее сердце чувство при мысли о том, что Роутег пришел в клан Волка и бросил вызов Вихо без моей просьбы, без моего зова. Он спас меня, ничего не требуя взамен, ничего не ожидая, подарив мне свободу и защиту… подарив мне жизнь. И возможность прожить эту жизнь так, как я сама считаю нужным.

Моя благодарность ему росла день ото дня, и я правда всем сердцем, всей душой желала ему счастья. Желала найти ту, кого он узнает с первого взгляда, одну из тысячи, и они пойдут навстречу друг другу, не замечая никого и ничего вокруг. Чтобы, подойдя, он ощутил ее запах и ощутил то самое непреодолимое желание прикоснуться к ней… И чтобы его ударило словно током при первом прикосновении, а его сердце потянулось к ней как магнитом, и счастье заполнило его всего… Счастье, которого он действительно заслуживает…