Шепот в ночи

Он молча посмотрел на того, к кому эти слова были обращены. Габриэль неподвижно стоял рядом с их отцом, и по унылому выражению его лица Дэйр понял, что не сумел поколебать его решительности. Обернувшись к своему седовласому противнику, Дэйр быстро закончил свою речь:

– Я выполнил свой долг. Совесть моя чиста. Теперь я возобновлю прерванное путешествие и уеду из Уайта как можно быстрее. Вообще уеду из Англии.

– Ну что ж, это конец, который доставит удовольствие и твоей матери, и мне. – Нимало не заботясь о том, какую боль испытывает его жена (как и все эти два с лишним десятка лет), Сирил гордо выпрямился, намереваясь сохранить хорошую мину перед чужими людьми. – Я не сомневаюсь, что это также будет приятно и твоей приемной семье. Твой отъезд из дому и из страны представляется мне заслуженной ссылкой.

Он с удовольствием еще раз рассказал всем о последнем злобном деянии Дьявола.

– Ссылка – заслуженное наказание тому, кто предал своего названного отца и покинул должность только ради того, чтобы удовлетворить свою жадность богатством и высоким положением, которое ему предложил более богатый и преуспевающий господин.

Удивленно подняв брови, Дэйр быстро взглянул на бледного Халберта, который так крепко прижал к себе Сибиллин, что та поморщилась. Дэйр понял, что барон боится, как бы он не стал поправлять отца. Иначе за ложным объяснением Халберта, почему его рыцарь спешно покинул Кенивер, обнаружится позорная правда. Напрасно Халберт боялся разоблачения. Дэйр примет ложное объяснение, иначе гордый барон окажется в очень неловком положении.

Дэйр не хотел, чтобы человек, которого он любил как своего единственного отца, платил такую цену за грехи других, – хотя это была бы плата скорее за прегрешение Сибиллин, чем его самого. С холодной усмешкой, но с теплотой в глазах Дэйр встретил взгляд Халберта.

В огромном зале воцарилось молчание, пока Дэйр быстро и смело шел через зал, прокладывая себе путь сквозь толпу расступавшихся перед ним любопытных гостей. Внимание всех было приковано к этому проклятому сыну, и ни один звук не нарушил гулкую тишину, покуда не стих сам отзвук его шагов вверх по ступеням.

Только после этого раздался шепот, все более и более усиливающийся. Рассказы, перемешанные со слухами о настоящих и мнимых прегрешениях Дьявола, были достаточно захватывающими, чтобы отвлечь внимание толпы от другой фигуры – поднимавшейся по той же самой лестнице.

Поднявшись на самый верх, Элис остановилась, чтобы перевести дух. Чуть не плача от сострадания, она наблюдала за человеком настолько сильным, что он не ошибался даже тогда, когда он, казалось, должен был и мог бы это сделать. Конечно, когда-нибудь он может сломаться, как ломались мощные опоры под непосильным грузом. Дэйр стоял к ней спиной и не видел, как она, снедаемая желанием уменьшить его боль, беззвучно проскользнула к нему в спальню, осторожно закрыла за собой дверь и просунула через ручку двери металлический прут, чтобы никто больше не мог сюда войти.

Чтобы отвлечься и немного унять обиду, вновь нанесенную ему отцом, Дэйр сосредоточил все внимание на таком простом занятии, как сбор пожитков. Занятый этим, он не заметил присутствия Элис. Собравшись, он стянул с себя сначала верхнюю алую тунику, и тут же – черную нижнюю. Обычно аккуратный, он отвернулся и швырнул одежду в мешок, лежавший на кровати, потом вытащил оттуда домотканую рубаху.

Элис молча глядела на его красивый полуобнаженный торс. Да, она видела его и раньше. Но воспоминания об этом были несравнимы с чувствами, которые поднялись в ней сейчас при виде его мощных мускулов.

Не надеясь больше на себя, Элис прислонилась всем телом к двери, так как ноги ее уже начали подкашиваться. Или она сейчас заговорит с ним, или надо срочно бежать отсюда, пока не случилось непоправимое. Решаться скорее, говорило ее разгоряченное сознание, пока ему не пришло в голову начать раздеваться дальше. Да, он представлял для нее серьезную опасность, но не из-за своих грехов, а из-за ее собственных неправедных желаний. Ее прежнее невинное стремление обнять его и согреть теплом своих зеленых глаз, заглядывая снизу вверх в его глаза, давно уже уступило место более сильному желанию оказаться в его объятиях совсем с другой целью. Чтобы побороть оба эти желания, она намеренно начала с оскорбления.

– Итак, вы опять бежите? – Она надеялась, что эта незаслуженная колкость пронзит его щит, сделанный из насмешек, и откроет ей путь к тому, что внутри. Но по тому, как рубаха затрещала в его сильных руках, внезапно сжавшихся в кулаки, а мускулы на руках и обнаженной груди напряглись, она поняла, что слишком резко заговорила с человеком, который и так был близок к срыву.