Шеломянь

— Подожди с фрягами, брат, — Игорь старался не раздражаться, понимая, что этого и ждет Ярослав. — Понимает ли Святослав, понимаешь ли ты, что после этого разгрома Ольговичей и близко не подпустят к великому княжению киевскому?

— Мне приятно, как ты заботишься о чести рода, но все не так печально, как представляется. До Новгород-Северского княжества вести идут долго, ты просто еще не успел узнать…

— Что?

— Неделю назад на Бабьем Торжке перед Десятинной церковью киевляне приветствовали законного князя. Святослава Всеволодича.

— А как же Рюрик? Он что, добровольно отказался от власти?

— Разве можно отказаться от власти? Власть можно поделить. Вот мы и договорились: Киев — у Святослава, земли княжества — у Рюрика. Усобица с Мономашичами закончена, радуйся, брат!

Игорь с силой опустил кубок на стол.

— Зачем нам Киев без Киевщины? Святослав там заперт, как медведь в клетке. Вы же отдали всю власть Рюрику!

— Отдали власть, сохранили честь и почет. Что лучше?

Но Мономашичи ничего не отдавали даром, и князь Игорь решил выяснить все, пока хмель развязал язык князю Ярославу.

— На каких условиях получил Святослав киевское княжение?

— Никаких условий. Святослав станет полновластным князем. Конечно, у него будут обязанности, но в этом долг правителя — сбор налогов, поддержка церкви, охрана рубежей…

При этих словах князь Ярослав посмотрел на Игоря совершенно трезвыми глазами. Игорь все понял, но решил уточнить:

— От кого?

— У нас общий враг со всеми христианами — язычники.

— Половцы? — решил прекратить ходить вокруг Игорь.

— Половцы, — подтвердил князь Ярослав. — Наш дед, Олег Святославич, ошибся, заключив с ними союз. Долг потомков — исправлять ошибки предков.

— Долг потомков — сохранять и приумножать наследие предков, а не предавать его. В войне против половцев я вам не помощник!

— В разговоре со старшими хорошо бы выбирать выражения, — с масляной улыбкой заметил Ярослав. — О каком предательстве может идти речь в отношении к язычникам? А вот отказываться подчиняться — это шаг к крамоле. Может, уже хватит? И так по Руси все говорят, что наш дед мечом ковал крамолу, — стыдно-то как.

— Ты когда-нибудь пробовал ковать мечом? — поинтересовался Игорь. — Нет? Тогда давай попробуем вместе, брат!

Игорь вытащил из ножен меч и указал его острием на опустошенное серебряное блюдо, стоявшее на княжеском столе.

— Вот и заготовка на наковальне, — сказал он.

Лезвие меча описало полукруг и перерубило как блюдо, так и доску столешницы.

— Оказывается, — сказал Игорь в гулкой тишине вмиг замершего пира, — меч ковать не умеет. Он умеет рубить! Так и дед наш — он не создавал крамолу, он рубил ее, отгоняя Мономаха с его ромейским ядом от власти.

Игорь убрал меч в ножны и пошел прочь из гридницы, отшвыривая носком сапога валявшиеся на полу объедки и кости.

Князь Ярослав так и не решился проявить свой гнев после этого разговора. Но зло хотелось сорвать, и своей жертвой князь выбрал епископа Нифонта.

Жестом Ярослав подозвал епископа на освободившееся после ухода Игоря место рядом с собой.

— Скажи мне, епископ, — Нифонт вздрогнул от неподобающего обращения, — велика ли сила Бога? — Ярослав говорил по-гречески.

— Она безмерна, и нет ничего, что могло бы противиться ей, — важно ответил епископ.

— А значит ли то, что ты освятил мои новые хоромы, что сила Божья вошла в них?

— Не совсем так. Если не вдаваться в богословские тонкости, можно сказать, что на дом сошло благословение Божье, отгоняющее силы зла.

— Домовые — зло? — поинтересовался князь.

— Домовые — суеверие, они не существуют.

— Как же не существуют, если так много людей их видели?

— Это искушение дьявольское, посредством которого нечистый пытается вернуть слабых в вере к язычеству.

— Хорошо. Значит, те, кого мы видим как домовых, — зло?

— Чувствую Аристотелеву логику… Ну — зло.

— Тогда почему это зло свободно живет в моих хоромах и пугает слуг? Что, у Бога нет сил разогнать нечисть? Или — не обижайся! — нечисть может быть сильнее Бога?

— Сильнее Бога никого нет! — рявкнул епископ и тут же получил расколотой мозговой костью по лицу. Подняв глаза наверх, в направлении, откуда прилетел объедок, Нифонт заметил на одной из потолочных балок невзрачного человечка в две-три ладони высотой, окладистая борода которого, казалось, перевешивает его и тянет вперед. Человечек злобно улыбался.

Допился, подумал с горем епископ. Но князь Ярослав, проследив за взглядом Нифонта, добавил:

— Уж сильнее священнослужителей — точно.

— Никакому бесу не торжествовать там, где есть христианская церковь! Изгоним!

— Изгоним, — угодливо поддакивал секретарь Маврикий.

— Вот ты и изгонишь! — указал на него остатками кабаньего окорока князь Ярослав. — Обосновался он в конюшне, туда и ступай. Утром проверю.

* * *

За дверями гридницы князя Игоря ждал Миронег. Игорь не отпускал от себя лекаря после произошедшего на днепровском берегу, хотя так ни разу не обмолвился об этом, словно ничего не случилось.

Игорь молчал, дыша тяжело, словно после долгого бега. Правой рукой князь нервно потирал золотое шитье на груди кафтана.