Шеллшок

Через пару минут, после того как я объяснил девушкам, что намереваюсь поговорить с каждой из них в отдельности в своем номере, что они встретили с известной долей энтузиазма, мы с Кей запустили первую претендентку – симпатичную молоденькую брюнетку, которую звали (как же иначе?) Мишелью. Остальные ждали в коридоре.

Кей расслабленно сидела на моем шоколадно-коричневом диване, а я рядом, но на почтительном расстоянии. Мишель № 1 стояла перед нами около кофейного столика.

– Итак, Мишель, – начал я, – назови точную дату твоего рождения.

Она четко назвала год, число, месяц.

– Значит в этом году, 23 апреля, тебе исполнилось 28?

– Нет 27, вернее 26. – Она замолчала в явном замешательстве. – В объявлении было написано 26 лет, ведь так? Значит, мне именно столько.

– Ну, конечно, детка, – иронически усмехнулся я. – И ты думала, что со мной пройдет такая туфта?

– Да пошел ты... – последовал ответ, и она поспешно выскочила из гостиной.

Осталось девять.

Следующих шесть я тоже подловил без особых проблем, однако у пяти из них пришлось спросить девичью фамилию их матерей. Тут-то они и сели на задницы, некоторые из которых были очень даже ничего.

Следующая, восьмая из десяти, подобралась очень близко. Это была невысокая, плотно скроенная брюнетка, с лишними для ее метра шестидесяти двенадцатью или более того килограммами. Она отрекомендовалась как мисс Мишель Морт, 26 лет. Подозреваю, ей было где-то под сорок, не меньше. У нее было свирепо сосредоточенное выражение лица, как будто она грызла мозговую человеческую кость. Одета она была «под девочку» и, возможно, даже немного перебрала со своей розовой мини-юбкой, открывающей жирные неаппетитные коленки, розовым же, обтягивающим талию свитером, белыми туфлями-лодочками и ярко-красной лентой в крашеных темно-каштановых волосах. Несмотря на это, ее ответы немало меня удивили.

– О'кей, мисс Морт, – начал я. – Мишель, сколько вам лет?

– 26. – Без малейшего колебания или смущения.

– В детстве вас как-нибудь называли по-другому? Какое-нибудь забавное, уменьшительно-ласкательное прозвище?

– Обычно Мики, иногда Спри.

Я уже было заскучал, но при ответе встрепенулся. И не только потому, что она, не моргнув глазом, назвала пароль, а главным образом потому, что ответ исходил от хмурой швабры, которая не дотягивала нескольких месяцев до сорока.

Я вгляделся в нее внимательнее и заметил, что она буквально сверлит меня настороженным взглядом, ловя малейшие признаки эмоций на моем лице.

Видимо, это была та еще штучка. Пока самая опытная и прожженная из десяти. Не мудрено набраться опыта в ее-то годы. Во всяком случае она сразу уловила скрытый подтекст в моем объявлении «Премия для Спри». Я подобрался, встал и посмотрев ей прямо в глаза, мягко заметил:

– Несколько странное сокращение от «Мишель», вы не находите? Ну, Микки, еще куда ни шло, хотя и по нему я ни за что бы не догадался, что ваше полное имя Мишель.

На ее наштукатуренном лице не дрогнул ни один мускул. Темные глаза оставались такими же враждебно-бесстрастными. Однако она несомненно уловила, на что я намекаю.

– Не вижу ничего странного, – ответила она ровным голосом. – Спри меня называли только близкие друзья.

– Кроме шуток? Вы должны были быть с ними самыми близкими, – попытался вывести я ее из равновесия. Она лишь сжала губы и добавила накала глазам. – Хорошо, возможно, вы та, которую мы ищем. Сейчас мы выясним это наверняка. Если вы действительно та, за которую себя выдаете, тогда у вас должно быть родимое пятно. Вот здесь. – Я показал пальцем в районе левой груди, держась от нее как можно дальше. – И вы сможете конечно, назвать девичью фамилию вашей матери. – Я усмехнулся, предвкушая, как она расколется, и добавил: – Вот тогда вы наверняка разбогатеете...

Однако и тут ее лицо осталось бесстрастным, хотя по еле уловимым признакам я решил, что она поняла, что попалась.

Перезревшая «Мишель № 8» проигнорировала мое замечание по поводу девичьего имени матери. Вместо этого она схватилась правой рукой за свою увесистую левую грудь, обхватить которую ей бы не хватило обеих рук, и тут ее прорвало. Ее накрашенные губы скривились в деланной негодующей гримасе, и она хрипло прошипела:

– Ах, так вы один из этих?

– Из каких из этих?

– Из этих извращенцев! Ха! Придумал тоже – родимое пятно! Потом скажешь снять лифчик? Угадала?

– А вот и не угадала!

– Может быть, тебе еще что-нибудь показать. А вдруг найдешь там что-то интересное.

– О Боже! Не надо!

– Знаю я вас, паскудников. Сейчас придумаешь, что у меня родимое пятно на заднице, и попросишь меня снять трусы.

– Да захлопни варежку хоть на секунду! – попытался я принять начальственный тон. Но стерва поняла, что игра проиграна. Она и не собиралась угомониться.

– Ну уж дудки! Этого я не сделаю, сколько не проси. Я не снимаю лифчики и трусы для всякого... проходимца.

– Я и не предлагаю подобного. Наверное, ты вообще ни разу этого не делала за свои последние сорок...

– Я всем расскажу, чего ты от меня хотел. – Она подхватилась и устремилась к двери. – Пусть все узнают...

– Да подожди ты!