Шелковый соблазн

Будет ли ребенок на него похож? Вдруг он станет смотреть на нее глазами Маркуса? Эйвери вернулась к мольберту, рядом с которым по-прежнему лежал портрет Маркус маслом. Может, стоит закрасить его? Нет, ей теперь никогда не удастся до конца вычеркнуть его из своей жизни. Для этого она его слишком сильно любит, вот если бы только еще не было так больно. Но поверить ему она больше никогда не сможет, ведь он обманул ее.

Эйвери задумчиво покрутила обручальное кольцо на пальце. Теперь она могла легко его снять, но почему-то этого не делала. Наверное, ей просто не хочется от него уходить. В конце концов, она еще никогда никого так сильно не любила, а теперь она носит его ребенка под сердцем. Может, они смогут как-нибудь начать все сначала и жить так же счастливо, как жили ее родители, пока смерть не разлучила их?

Эйвери представила, каково ей придется без Маркуса. Жалкое подобие жизни. Теперь понятно, почему отец так и не женился снова. Он любил одну лишь маму, глубоко и искренне, так же, как сама она полюбила Маркуса.

Эйвери резко отвернулась от портрета Маркуса и вышла из студии, а на лестнице столкнулась с миссис Джексон.

— Дорогая, тебе посылка из Нью-Йорка.

— Да? А от кого? Я вроде ничего не ждала.

— Нет, но рабочие требуют, чтобы ты расписалась в получении.

И когда миссис Джексон принесла ей бумаги, Эйвери удивленно уставилась на буквы: «Статуя мраморного ангела».

— Да как он посмел!

Кроме Маркуса ей никто это прислать не мог. Но неужели он думает, что какой-то жалкой репродукцией сможет купить ее? Неужели он решил, что она не узнает своего ангела и спутает с ним фальшивку?

Эйвери бросилась на улицу, чтобы приказать рабочим убираться вместе со своим грузом, но, к ее ужасу, они уже вносили наполовину распакованную статую на террасу.

— Не… — начала она, но как только разглядела, что у них в руках, слова замерли у нее на губах.

— Просто не верится, что я дожила до этого дня, — прошептала миссис Джексон со слезами на глазах.

Эйвери упала на колени, не обращая внимания на то, что влажная трава сразу же промочила ей джинсы. Не веря собственным глазам, Эйвери смотрела, как рабочие устанавливают статую на тот самый пьедестал, на котором она когда-то стояла.

А потом еще и солнце выглянуло из-за туч и осветило ангела своими лучами, как бы одобряя его возвращение на законное место.

А когда рабочие уехали, Эйвери поднялась и подошла к статуе, легонько провела рукой по мраморному крылу.

— Ты вернулся, — прошептала она. — Он нашел тебя и вернул мне.

Эйвери, как в детстве, принялась рассказывать своему лучшему другу и защитнику все свои тайны, и ей сразу же стало легче.

— Мне так его не хватает, так не хватает, — закончила она свою исповедь, — но я не знаю, смогу ли хоть когда-нибудь ему снова поверить.

— А ты попытайся. Эйвери, прошу тебя, дай мне еще один шанс.

Эйвери обернулась и удивленно моргнула:

— Что ты здесь делаешь?

Вместо ответа, Маркус лишь протянул ей какую-то бумажку.

— Его свадебный подарок? Что… — Эйвери непонимающе смотрела на буквы. — От Теда? Его подарок нам на свадьбу?

— Я хотел бы, чтобы это именно я отыскал твоего ангела, но главное, что он все-таки вернулся, ведь так?

— Да, но зачем он это сделал? Да еще назвал ангела свадебным подарком.

— Наверное, он хотел, чтобы мы попробовали все начать сначала.

— Маркус, я не знаю… — Эйвери закусила губу. — У нас все так быстро получилось и не было времени ни о чем толком подумать. И я все еще чувствую себя так, будто ты меня использовал, предал.

— Я знаю, и мне очень жаль. Я должен был с самого начала честно тебе во всем признаться. Эйвери, я люблю тебя. Люблю больше всего на свете. Кроме тебя, мне ничего не нужно в этом мире, и я просто не смогу жить, зная, что даже не попытался все исправить и вернуть тебя.

— Мне страшно, — прошептала Эйвери. — Ты сделал мне так больно, и я больше никогда не хочу быть такой уязвимой. Никогда-никогда.

— Но разве мы не всегда уязвимы для тех, кого любим? Думаешь, я сейчас не чувствую себя уязвимым, когда знаю, что вся моя дальнейшая жизнь и счастье зависят от одного твоего слова?

И у меня действительно есть над тобой такая власть?

— Да, и даже больше того. Я был дураком, когда сказал тебе, что мое прошлое не имеет ко мне никакого отношения. Я ошибался, ведь именно мое прошлое дало мне цель жизни. Дед узнал о моем существовании, только когда социальные работники принесли меня к нему. И видимо, он решил, что если возьмет меня, то его любимая дочь, моя непутевая мать, однажды вернется домой. Но он ошибся, а потом заявился мой дорогой папаша и пригрозил меня забрать, так что деду пришлось продать свою единственную драгоценность, «Очаровательную даму», чтобы откупиться от него.

— Но, Маркус, никакой суд не отдал бы тебя такому отцу.

— Я знаю, но дед решил не рисковать и попросил друга-юриста составить договор, после подписания которого отец не имел уже на меня никаких прав. Я узнал всю эту историю, когда мне было двенадцать, и поклялся, что, когда вырасту, обязательно верну деду эту картину.

— Я понимаю, — прошептала Эйвери со слезами на глазах.