Шелковый путь. Дорога тканей, рабов, идей и религий

После еды Гитлер собрал гостей вместе и объявил, что записка в его руках – желанный ответ Москвы. Сталин, единоличный властелин Советского Союза, соглашался подписать договор о ненападении с Германией. «Я надеюсь, – гласило сообщение, – что [это] приведет к улучшению отношений между нашими странами»[1480]. На третий вечер после объявления этих новостей Гитлер и его свита стояли на террасе, глядя на долину внизу. «Лучшей постановки финала «Гибели богов» и представить было нельзя», – заметил рейхсминистр Альберт Шпеер[1481]. По иронии судьбы, экстраординарное соглашение было вызвано международной политикой Британии и Франции. Обе они отчаянно пытались найти способ сдержать нового рейхсканцлера, встревоженные высотой его ставок в политическом покере 1930-х годов, но не слишком успешно. Настолько, что Муссолини признался своему министру иностранных дел графу Чиано, что политики и дипломаты Британии «не из того теста, Френсис Дрейк и другие замечательные авантюристы создали империю, но усталые потомки многих поколений знати ее развалят»[1482]. В результате оккупации Германией Чехословакии ситуация обострилась. Днем 31 марта 1939 года премьер-министр Невилл Чемберлен выступил в Палате общин: «В случае любых действий, прямо угрожающих независимости Польши, – торжественно заявил он, – правительство Его Величества чувствует себя обязанным всеми силами оказывать поддержку польскому правительству. Мы гарантируем это. Я также должен добавить, что уполномочен правительством Франции дать понять, что оно занимает ту же позицию, что и правительство Его Величества»[1483]. Эти гарантии безопасности на деле оказались смертным приговором. Хотя премьер-министр и сказал в Палате общин, что министр иностранных дел тем же утром встретился с советским послом Иваном Майским, чтобы уладить разногласия, предложенные Польше гарантии запустили цепь событий, ведущую прямо на пшеничные поля Украины и южной России. В борьбе должны были погибнуть миллионы[1484].

Предполагалось завлечь Германию в патовые условия, парализуя угрозой войны любое ее движение в адрес восточного соседа. На деле же Гитлер сразу понял, ему сдали козырь, хоть и требующий удивительной наглости, чтоб им сыграть: это был шанс на сделку с коммунистическим Советским Союзом. Хоть СССР и был злейшим врагом Германии по многим причинам, внезапно появилась точка соприкосновения, которую обеспечило вмешательство Британии и других стран. Сталин тоже правильно понимал расклад. У него тоже появилась возможность, которая требовала невероятной наглости, – прийти к соглашению с Гитлером. Идея альянса между этими государствами была нереальной, неправдоподобной. С тех пор как Гитлер был избран в 1933 году, отношения между Германией и СССР резко обострились, вплоть до саркастических медиакампаний, в рамках которых каждая сторона изображала другую беспощадной, демонической и опасной. Торговля практически прекратилась: в 1932 году доля Германии в советском импорте составляла до 50 %, а через шесть лет она упала ниже 5 %[1485]. Однако гарантии, данные Польше, наконец позволили противникам найти нечто общее: желание уничтожить зажатое между ними государство[1486]. Весной 1939 года взметнулся шквал дипломатической активности. Исполняющий обязанности советского посла в Берлине и ведущий германский эксперт по Восточной Европе встретились, чтобы подготовить почву для улучшения отношений и определить области потенциального сотрудничества, включая возобновление торговли. Переговоры быстро продвигались и получили продолжение в Москве, где их вели германский посол и новый нарком иностранных дел Вячеслав Молотов, предшественник которого Максим Литвинов был снят с должности из-за еврейского происхождения (недопустимый недостаток, если договариваешься с антисемитским германским режимом). Литвинов, «выдающийся еврей», как писал Уинстон Черчилль, «будучи объектом германской неприязни, был выброшен, как поломанный инструмент, вылетел с мировой дипломатической арены к безвестности, нищете и полицейскому надзору»[1487]. К лету дошло до того, что рейхсминистр иностранных дел Иоахим фон Риббентроп посылал в Москву сообщения, в которых объяснялось, что значительные различия между национал-социализмом и коммунизмом «недостаточны для вражды между странами».