Шелковый плат

Тут он вспомнил, что друг его остался в княжеском погребе. Сердце забилось чаще от страха за его жизнь. Желание спасти друга пересилило всякую боязнь быть погребённым заживо в узком лазе или быть схваченным дружинниками. Тут до его слуха донеслись голоса с вершины вала:

— Варяги уж скоро отчалят…

— Пара им узников отдавать.

Сердце Святополка заколотилось ещё бешеней. Медлить было нельзя. Задыхаясь и дрожа всем телом, он спешно полез обратно в зловонный лаз. Стараясь ползти как можно скорее, он уже не думал о том, что любое неверное движение может стоить ему жизни. Надо было успеть вытащить друга до того, как княжеские люди явятся, чтобы отвести их на варяжские ладьи. Но лаз точно бы стал бесконечным, и двигаться по нему стало ещё труднее. Однако он достиг его конца, спрыгнул на нижний ярус погреба и прислушался. Совсем недалеко уже раздавались шаги и голоса дружинников. Святополк растолкал спавшего Всеслава Лихомировича, начал было развязывать тугие узлы на его колодках, попутно растолковывая о тайном лазе, ведущем за пределы города, как вдруг снаружи неожиданно и громко щёлкнул засов. Свет от пучка зажжённых лучин ослепил обоих. Посыпались жестокие удары, колодки вновь сдавили руки и шею. Вскоре дружинники вывели Святополка и Всеслава на княжий двор. Пока их вели, Святополк заметил стоявшую в углу у стены девочку, ту самую, сжимавшую в руках шёлковый плат.

— Чья это девочка? — спросил он у одного из дружинников, который был всех старше.

— Какая ещё девочка? — удивлённо спросил тот, оглядывая пустынный двор.

Девочки и в правду нигде не было.

— Э, — протянул он, видать, Чернобог прибрал твой разум. Уже и мерещится тебе невесть что. Последняя девчушка сгинула в нашем городе вот уж лет пять как тому назад.

— Как сгинула? — удивился Святополк.

— Да так и сгинула: играла с шёлковым платком, что варяги привезли из Царьграда, да потеряла его где-то. Пошла, глупая, искать свой платочек по всему городу, невесть зачем влезла в лисью нору, что была за частоколом. Там её и нашли задохнувшейся от тесноты. Да и нора эта, пожалуй, ещё есть где-то у подножья вала. А девчушка славная была… — так рассуждал старый дружинник, не особенно беспокоясь о том, слушает ли кто его слова.

Этот воин ещё долго рассказывал и о девочке, и о её родителях, что были доброго рода и умерли в один день от горя. Однако Святополк уже не внимал ему, и, казалось, погрузился в забытьё. Открылись ворота, и варяги в стальных кольчугах и дорогих шлемах приняли Всеслава и Святополка из рук княжеской дружины.

Прошло немало времени, прежде чем достигли тяжелогружёные ладьи далёких варяжских поселений. Богу Одину приносили жертвы. Свенгольт собственноручно возвёл пленников к жертвеннику. Но всё это время Святополк находился словно в далёком мире, и почти не реагировал ни на что. Всеслав же плакал и громко в чём-то каялся, но слов его чужеземцы не понимали, да и не собирались понимать. Обоих русичей поставили на колени перед большой каменной статуей Одина.

— Прости меня, Святополк, это я виноват… — взмолился, рыдая Всеслав.

— Что? За что тебя простить? — переспросил он, словно очнувшись от забытья.

— Это я варяжскую ладью ограбил и спалил. А князю я на суде от страха сказал, что это мы вместе… Прости…

Тут ритуальный меч обагрил алтарь Одина жертвенной кровью Всеслава. Святополк Ярославич взглянул на тело друга, на варяга со сверкающим клинком в руке, затем на толпу чужеземцев у подножия святилища, и тяжело вздохнул. «Прощаю», — шепнул он. Варяжская сталь засвистела в воздухе. Последнее, что увидел Святополк, была маленькая худенькая девочка, сжимавшая в бледных руках шёлковый цареградский плат.