Шелепин

В тот же день по записке Суслова президиум ЦК принял решение организовать кампанию осуждения Пастернака, поскольку присуждение ему премии «является враждебным по отношению к нашей стране актом и орудием международной реакции, направленным на разжигание холодной войны».

Старшим идеологическим секретарем была Екатерина Алексеевна Фурцева. Ей поступали все бумаги по «делу Пастернака». Она требовала от отделов ЦК принятия мер, она же одобряла или отвергала предложения отделов. Суслов и Поспелов были у нее на подхвате. Фурцева и Суслов оба были членами президиума, но Екатерина Алексеевна тогда еще нравилась Хрущеву, а Михаил Андреевич не очень… Что касается академика Петра Николаевича Поспелова, то он был кандидатом в члены президиума, то есть чином пониже.

16 февраля 1959 года председатель КГБ Шелепин отправил в ЦК записку о проделанной его подчиненными работе, то есть о «выявлении связей Б. Л. Пастернака с советскими и зарубежными гражданами»:

«Докладываю, что органами госбезопасности выявлены следующие связи Пастернака из числа советских граждан: писатель Чуковский К. И., писатель Иванов В. В., музыкант Нейгауз Г. Г., народный артист СССР Ливанов Б. Н., поэт Вознесенский А., редактор Гослитиздата Банников Н. В., ранее работал в отделе печати МИДа СССР, переводчица Ивинская О. В., работает по договорам, является сожительницей Пастернака…»

За Пастернаком, его домом следили. Активизировали осведомителей в писательской среде, недостатка в которых КГБ никогда не ощущал.

18 февраля Шелепин отправил в ЦК подробную справку о взглядах Пастернака и истории публикации романа. В записке есть несколько грубых фактических ошибок, что свидетельствует о недостаточной осведомленности чекистов, надзиравших за идеологической сферой.

Зато в этом доносе поэту давалась оценка, способная его погубить:

«Для всего его творчества характерно воспевание индивидуализма и уход от советской действительности. По философским взглядам он убежденный идеалист.

Как видно из агентурных материалов, Пастернак среди своих знакомых неоднократно высказывал антисоветские настроения, особенно по вопросам политики партии и Советского правительства в области литературы и искусства, так как считает, что свобода искусства в нашей стране невозможна…

В результате наблюдения за Пастернаком установлено, что ряд лиц из числа его близкого окружения также не разделяет точки зрения советской общественности и своим сочувствием в известной мере подогревает озлобленность Пастернака…»

Прокуратура тоже не осталась в стороне. Генеральный прокурор СССР Роман Руденко предложил не привлекать Пастернака к уголовной ответственности, а в соответствии с пунктом «б» статьи седьмой закона о гражданстве СССР от 19 августа 1938 года лишить его советского гражданства и выслать из страны.

Предусмотрительный Руденко приложил к записке проект указа президиума Верховного Совета СССР «О лишении советского гражданства и удалении из пределов СССР Пастернака Б. Л.».

27 февраля вопрос о Пастернаке обсуждался на президиуме ЦК с участием Шелепина. Позвали и генерального прокурора Руденко. Идею выслать поэта из страны Хрущев отверг. Предложил другое:

– Предупреждение от прокурора ему сделать и сказать, что, если будет продолжать враждебную работу, будет привлечен к ответственности.

Выдающегося поэта, как какого-то преступника, вызвали в Генеральную прокуратуру. Допрос проводил сам Роман Руденко. Пастернаку пригрозили привлечением к уголовной ответственности по статье 64-1 УК – измена родине, если он будет продолжать встречаться с иностранцами. Поэту, которым страна должна была гордиться, устроили настоящую травлю.

29 октября первый секретарь ЦК ВЛКСМ Владимир Семичастный, выступая на комсомольском пленуме, сказал:

– Если сравнить Пастернака со свиньей, то свинья не сделает того, что он сделал. Он нагадил там, где ел, нагадил тем, чьими трудами он живет и дышит. А почему бы этому внутреннему эмигранту не изведать воздуха капиталистического? Пусть он стал бы действительным эмигрантом и пусть бы отправился в свой капиталистический рай. Я уверен, что и общественность, и правительство никаких препятствий ему бы не чинили, а, наоборот, считали бы, что этот его уход из нашей среды освежил бы воздух.

Речь Семичастному, конечно, написали, что именно сказать – продиктовали сверху, но страсть и темперамент были подлинными. На следующий день доклад Семичастного был опубликован в «Комсомольской правде». Это была игра на публику, поскольку Хрущев уже решил, что высылать поэта не будет.

Через два дня после выступления первого секретаря ЦК комсомола над Пастернаком начали творить суд братья-писатели, которым речи никто не писал. Они по собственной инициативе тоже призвали родное правительство изгнать нобелевского лауреата из страны.

«Я прочитал стенограмму общемосковского собрания писателей, – писал замечательный прозаик Виктор Платонович Некрасов, фронтовик, автор хрестоматийного романа „В окопах Сталинграда“. – Пока читал, было ощущение, что меня окунули в бочку с дерьмом. До сих пор отмыться не могу».