Шекспир, Жизнь и произведения

Но если до того, пока обряд

Священником вполне не совершится,

Ты девственный развяжешь пояс ей,

То никогда с небес благословенье

На ваш союз с любовью не сойдет:

О, нет! Раздор, презренье с едким взором

И ненависть бесплодная тогда

Насыпят к вам на брачную постель

Негодных трав, столь едких и колючих,

Что оба вы соскочите с нее.

Две комедии из первого периода деятельности Шекспира представляют собой, как и следовало ожидать, подражание старым пьесам, отчасти переработку старых пьес. Сопоставляя их, поскольку это возможно, с этими старейшими произведениями, мы начинаем, между прочим, понимать, что хотелось высказать самому Шекспиру в это первое время его пребывания в Лондоне. Оказывается, что он живо чувствовал необходимость господства мужчины над женщиной и все беды, причиняемые женщинами строптивыми, неразумными или ревнивыми.

Его "Комедия ошибок" написана по образцу древней комедии Плавта "Menaechmi", или вернее, по образцу английской пьесы под тем же заглавием, вышедшей в 1580 г. и составленной, в свою очередь, не прямо по Плавту, а по итальянским переделкам древнего латинского фарса. К недоразумениям, происходящим вследствие того, что господа Антифолисы принимаются один за другого, Шекспир в своей комедии по примеру Плавта в "Амфитрионе" прибавил соответственное, мало правдоподобное смешение их слуг, точно так же носящих одно и то же имя и точно так же близнецов.

Но как будто субъективный тон звучит в этой пьесе, в тех местах ее, где подчеркивается контраст между двумя женскими образами, замужней сестрой, Адрианой, и незамужней, Люцианой. Вследствие той путаницы, к которой подает повод сходство между братьями, Адриана неистовствует против своего мужа и под конец готова сделать его несчастным на всю жизнь.

Она раздражена тем, что он не возвратился домой вовремя. Люциана отвечает:

Мужчина, ведь властитель над своей

Свободою; его ж властитель - время,

И, времени послушный, он идет

Туда-сюда. Поэтому сестрица,

Тревожиться не следует тебе.

Адриана. Зачем же больше им, чем нам дана свобода?

Люциана. Да потому, что их дела такого рода.

Всегда вне дома.

Адриана. Да, но если б он узнал,

Что я так действую, наверно б злиться стал.

Люциана. О знай, что, как узда, тобой он управляет.

Адриана. Зануздывать себя осел лишь позволяет.

Люциана. Но волю буйную несчастье плетью бьет.

Все то, что видит глаз небесный, что живет

В морях и в воздухе; и на земле - все в рамки

Свои заключено; самцам покорны самки

Зверей, и рыб, и птиц, и этого всего

Властитель - человек, в ком больше божество

Себя явило. Он владыка над землею

И над бездонною пучиною морскою.

. . .

Он также властелин и над своей женою:

И потому должна ты быть его слугою.

В последнем действии пьесы Адриана в разговоре с игуменьей обвиняет своего мужа в том, что он питает любовь к другим женщинам:

Игуменья. За это

Бранить его вам следовало.

Адриана. О,

Я сколько раз бранила!

Игуменья. Верно слишком

Умеренно?

Адриана. Насколько позволял

Мой кроткий нрав

Игуменья. Конечно, не при людях?

Адриана. Нет, и при них.

Игуменья. Не часто, может быть?

Адриана. Мы ни о чем другом не говорили.

В постели я ему мешала спать

Упреками; от них и за столом

Не мог он есть; наедине лишь это

Служило мне предметом всех бесед;

При людях я на это намекала

Ему не раз; всегда твердила я,

Что низко он и гадко поступает.

Игуменья. Вот отчего и помешался он.

Речь ядовитая жены ревнивой

Смертельный яд, смертельнее, чем зуб

Взбесившейся собаки. Нарушала

Ты сон его упреками - и вот

Бессонница расстроила рассудок.

Ты говоришь, что кушанья его

Укорами ты вечно приправляла;

Но при еде тревожной не варит,

Как следует желудок - и родится

От этого горячки страшный пыл.

Совершенно так же бросается в глаза заключительное место в шекспировской переработке старинной пьесы "Укрощение строптивой". По-видимому, он выполнил этот труд по заказу своих товарищей и отнесся к нему слегка. Язык и стих менее тщательно разработаны, чем в его других юношеских комедиях; но, если мы подробно сличим с подлинником шекспировскую пьесу, в заглавии которой строптивая женщина получила определенный член (the) вместо неопределенного (а), то, как ранее в трагедии, так теперь в комедии нам откроется возможность как нельзя лучше заглянуть во внутреннюю мастерскую поэта. Мало найдется примеров более поучительных, чем этот.

Многие, наверно, задавались вопросом, что имел в виду Шекспир, вставляя именно эту пьесу в рамку, знакомую нам по пьесе Гольберга "Jeppe paa Bjerget". Ответ будет тот, что он ровно ничего не имел при этом в виду. Он просто-напросто взял эту рамку из своего оригинала. Впрочем, он с начала до конца исправил, переделал, более того, создал заново старую пьесу, которая не только гораздо более неуклюжа и груба, чем шекспировская, но, при всей своей неуклюжести и детскости, лишена соли и силы.

Всего резче почувствуем мы однако разницу, прочитав заключительную реплику Катарины, которая, сама получив исцеление, старается образумить другую строптивую женщину.