Шеф сыскной полиции Санкт-Петербурга И.Д.Путилин. В 2-х тт. [Т. 2]

«Где я видел этого молодчика? Что-то знакомое…» — мелькает у меня в голове.

— А вы чего же стоите, миленькие? — вдруг повернулся к нам отвратительный старик-скопец. — Имеете что обменять на фальшивые государственные деньги, ибо настоящие-то фабрикуете только вы?

На нас сразу обратили внимание.

Не скажу, чтобы я почувствовал себя особенно приятно. Я знал, что, если заметят наш грим, нам не сдобровать или в лучшем случае придется выдержать жаркую схватку.

— Ну, ты, сударь-батюшка, Христос из Кипарисового сада, нас не учи, какие у нас деньги. У нас-то деньги кровью достаются, не то что у тебя, обкорналого жеребца!

Глазки скопца засверкали бешенством, но зато эта фраза имела решительный успех среди «отверженных».

— Ловко его! Молодчага! Так его, старого пса!..

Путилин швырнул на дно бочки серебряные часы.

— Не возьму! — резко взвизгнул скопец.

— А… а ежели в таком случае сумочку твою да на шарапа я пущу? Ась?

— О-го-го-го! — загрохотал подвал «Хрустального дворца».

Трясущимися от злобы руками старик схватил часы и швырнул Путилину пять рублей.

Это была огромная цифра, попросту говоря — взятка. Старый негодяй испугался угрозы переодетого сыщика и хотел его задобрить.

Когда мы выходили из страшного подвала, около дверей стоял парень в кожаной куртке. Он о чем-то тихо шептался с чернобородым золоторотцем.

— Так, стало, сегодня придешь туда?

— Приду…

— Упомни: «Расста…»

В эту секунду он заметил нас и сразу смолк. На девятый день, после довольно обширной прогулки, навестив чуть не двенадцать больных, я, усталый, сидел перед горящим камином. Мысль о моем друге Путилине неотступно преследовала меня. Я думал об этом таинственном отрезании одиннадцати голов. Все трупы вместе с полицейским врачом исследовал и я. Меня поразила одна особенность: все одиннадцать людей были обезглавлены одним способом: сначала нож втыкался острием в сонную артерию, а затем сильным и ловким движением производился дьявольский «кружный пояс», благодаря которому голова отделялась от туловища.

Утомленный этими страшными бессонными ночами и дневной практикой, я, согретый огоньком камина, задремал. Это был не сон, а так, какое-то кошмарное забытье. Рисовались голые трупы, кровь, отрезанные головы.

Громкий звонок вывел меня из состояния этого полубреда, полукошмара. Я вздрогнул и вскочил с кресла. Передо мной стоял мой лакей.

— Что такое?

— Так что, барин, какая-то компания подъехала на тройке. Важный, но хмельной купчик молодой желает вас видеть, — доложил он мне.

— Пусть войдет!

Дверь моего кабинета распахнулась. На пороге в роскошной собольей шубе, отороченной бобрами, стоял красавец — молодой купчик. Сзади него во фраке со значками вытянулись два лакея в летних пальто.

— Что вам угодно? — направился я к собольей шубе.

Лицо красавца-купчика осветилось веселой улыбкой.

— Помощь нам подать, господин доктор!

— Позвольте, господа, в чем дело? Кто из вас болен? Почему вы все трое ввалились в мой кабинет? Там есть приемная.

Какой-то леденящий ужас и страх под влиянием кошмарного забытья охватили меня.

— Не узнаешь? — подошел ко мне вплотную купчик в собольей шубе.

— Позвольте… Кто вы?.. Я вас не знаю…

— Будто бы? Неужели ты, Иван Николаевич, не знаешь, что на свете появляются материализованные духи?

Я обомлел.

— Кто такой, сударь, вы будете?

Саркастический хохот пронесся по моему кабинету.

— Я-то кто? А Ивана Дмитриевича Путилина знаешь?

— Как?!! Ты?!!

— Я. Собственной своей персоной, дружище! Довольно заниматься маскарадом. Едем. Ты, конечно, не откажешься присутствовать при том, как будут снимать «двенадцатую голову», а именно голову с туловища твоего друга?

Затем, переменив шутливый тон на серьезный, он тихо мне проговорил:

— Захвати с собой хирургический набор и все вообще, что требуется для оказания первой помощи. Я боюсь, что дело будет жаркое.

Через несколько секунд мы находились уже в тройке. Пошевни[4] были покрыты красным бархатом.

— Хорошо загримировался? — смеясь, тихо обратился ко мне Путилин.

— Чудесно! — искренно вырвалось у меня. — Но, ради Бога, скажи, куда мы едем?

Наступила долгая пауза. Мой друг что-то сосредоточенно чертил пальцем по заиндевевшим крыльям пошевней-саней.

— Прости, ты о чем-то меня спрашивал? — словно пробуждаясь после долгого сна, спросил он меня.

— Куда мы едем, Иван Дмитриевич?

— Ах, куда мы едем? Довольно далеко… может быть, на тот свет. Предупреждаю тебя, если ты боишься, сойди, пока есть время. Потом при неуспехе поздно будет. Ты веришь в меня?

— Верю! — вырвалось восторженно у меня.

— Так о чем же ты спрашиваешь?

— Неужели ты напал на верный след? — спросил я моего друга.

— Тс-с! И уши лошадиные имеют уши! — тихо рассмеялся Путилин.

— Но-но-о-о, ми-лы-е-е! — лихо гаркнул ямщик, пристав с облучка.

ЧУТЬ НЕ НА ТОТ СВЕТ

Чем дальше, тем местность, которой мы ехали, становилась все глуше и глуше. Огромный гранитный город остался далеко позади нас. Потянулись какие-то пустыри, огороды. Изредка мелькали огоньки маленьких домиков.

— Это агенты? — указал я глазами на двух официантов во фраках.