Шеф сыскной полиции Санкт-Петербурга И.Д.Путилин. В 2-х тт. [Т. 2]

— Так что на этих днях в Константинополь пароход не отправлялся?

— Нет.

— А когда будет отправка?

— Завтра в три часа дня.

— Благодарю вас.

Путилин сел в фаэтон и обратился к кучеру:

— Скажи, любезный, какой у вас самый дорогой, самый шикарный веселый дом?

Извозчик, подумав, ответил:

— Вези меня туда. Ты подождешь меня, я тебе щедро заплачу.

С чувством глубокого отвращения, а вместе с тем и искренней жалости к горемычным обитательницам притона, входил туда Путилин.

«Что делать, мы, как и доктора, обязаны для пользы дела входить всюду…» — шептал он про себя.

Чтобы не показаться «подозрительным», ему пришлось притвориться пьяным.

— Шампанского! — слегка заплетающимся языком отдал он приказ нарядной, но отвратительной мегере. Засуетились все.

— Кажется, «гость» — богатый и важный, — послышался шепот.

И вскоре благороднейший сыщик сидел в комнатке с розовым фонарем и беседовал с миловидной, но сильно накрашенной барышней.

— Скажите, как вы попали сюда? Как, вообще, вербуются новенькие в это печальное место?

Путилин вынул пятьдесят рублей и подал девушке.

— Возьмите себе на конфеты за то, что поболтаете со мной. Я — очень любознательный человек.

Барышня обрадовалась.

— Да как попадаем? Некоторые сами являются, других по большей части доставляют скупщики живого товара, коммиссионеры. Они продают нас хозяйке.

— Кто эти коммиссионеры?

— Разные есть. Большей частью — евреи.

— Но вы вот, например, через кого попали сюда? — Тоска и злоба засветилась в глазах девушки.

— Тоже через одного такого… подлеца…

— Вас обманули?

— Да. Место обещали. Поверила, дура, польстилась на жалованье большое и попала сюда. Год уже скоро. А уж отсюда известно, не вырвешься.

— Много таких поставщиков?

— Мелкие — те агенты у своих хозяев, а самих-то главных — двое.

— Кто же они?

— Копельман и Финкельштейн.

— Вы через кого же угодили?

— Копельман сосватал, — злобно вырвалось у девушки. У него контора своя есть, агенты его шныряют и ловят таких дур, как мы.

— Адрес его знаете, барышня?

— Да вы для чего это меня все расспрашиваете? — Путилин задумался на секунду.

— Отомстить одному из таких хочу. Кровопийцы они, людоеды.

Барышня так и загорелась.

— Да ну? Правда?

— Правда.

— Миленький, отомстите! Много они нашей сестры испортили…

— На Н-скую! — отдал приказ Путилин вознице.

Не доезжая нескольких домов до угла, Путилин вышел из фаэтона и пошел пешком.

«Коммиссионерная контора Л. Копельмана», — прочел он вывеску.

На секунду великий сыщик задумался. Потом решительно вошел в подъезд и позвонил у дверей, на которых была дощечка конторы.

Прошло несколько секунд безмолвия.

Путилин позвонил вторично.

— Кто там? — послышался из-за двери голос.

— Насчет товара! — спокойно ответил Путилин.

— Какого товара?

— Я не могу кричать на всю лестницу. Отворите, не беспокойтесь.

Путилин говорил с сильным польским акцентом, которым владел в совершенстве.

Дверь отворилась.

Путилин быстро вошел в комнату конторы.

Владелец ее — это был Копельман — испуганно отстранился, тревожно пытливо оглядывая посетителя своими круглыми глазами.

— Что вам нужно? Кто вы?

— Вы — пан Копельман?

— Ну, я. А вы кто?

— Станислав Иосифович Добржанский, из Варшавы. Польщен честью сделать знакомство с уважаемым паном Копельман.

— А вы откуда меня знаете? — все еще недоверчиво спросил Копельман.

Путилин-Добржанский рассмеялся высоким, сладким смехом.

— Хе-хе хе! Вы думаете, мы не знаем в Варшаве, что в Одессе есть такой господин Копельман? О, мы следим за теми, кто нам нужен, прошу пана верить!

При слове «следим» смертельная бледность покрыла багровые щеки еврея-коммиссионера.

— След… следите? А почему, зачем вы следите за мной?

Голос его дрожал.

И опять послышался веселый смех «Добржанского из Варшавы».

— Да потому, что мы работаем на одном деле, хе-хе-хе!

Вздох облегчения вырвался из груди Копельмана.

— Вы… вы говорите правду?

— Прошу верить, я никогда не лгу.

— Вы продаете этот товар? Вы можете поклясться?

— Як Бога кохам, я добываю товар![24]

Копельман, видимо, успокоился.

— Что же угодно пану Добржанскому от Копельмана? — задал он вопрос.

Путилин усмехнулся.

— Пан Копельман не догадывается?

— Нет.

— Сделать дело, или, как у нас в Варшаве говорят, «сбыть с рук».

— Кого?

— Одну знатную девушку, попавшуюся нам на удочку.

Копельман хитро прищурился на своего посетителя.

— А позволяйте мне спросить вас: почему вы сами не можете, не знаете, куда надо «сбыть с рук»?

Ни один мускул не дрогнул на лице Путилина.

— Потому, что я не имею еще прочных заказов, а про вас я слышал, что у вас, пан Копельман, большой рынок. Я могу переуступить товар вам.

— О, у нас его много!

— Но не такого.

— А где его можно видеть?

— В Варшаве. Или я сам его доставлю сюда.

Копельман задумался.

Путилин впивался огненным взором в лицо продавца живого товара.

— А кто такая?

— Красавица, як Бога кохам… Рода аристократического. Образованная…

— Сколько же пан желает за доставку «с ручательством».

— Сочтемся после… Пока одно могу сказать вам, господин Копельман: сделаем союз и будем вместе работать. Честное слово, мне не хотелось бы иметь дело с Финкельштейном.

— Что? Вы и его знаете?

— Знаю.