Шеф сыскной полиции Санкт-Петербурга И.Д.Путилин. В 2-х тт. [Т. 2]

«Нет ничего тайного, что не сделалось бы в свое время явным. Мы очень рады, что можем первые раз­гадать то таинственное приключение с гробом, о ко­тором не перестает говорить столица, и, кажется, что наши читатели оценят наши старания пролить свет на это мрачное темное дело.

Оказывается, в гробу, который во время следования поезда вдруг оказался пустым, находился вовсе не мертвец, а... «живой по­койник». Этот живой покойник — знаменитый мошен­ник и убийца Д., придумавший этот дьявольски остроумный способ бегства с целью избежать захвата и ареста агентами, поджидавшими злодея на всех вокзалах.

Увы, наш талантливый русский Лекок, г. Путилин, на этот раз оказался не на высоте своего исключительного дарования. Он посрамлен гениаль­ным мошенником.

Гроб, доставленный в сыск­ную полицию, оказался самым обыкновенным гробом, и только на крышке его обнаружены были дырки, ловко замаскированные бархатом, через которые пре­ступник дышал. В гробу ровно ничего не найдено. В настоящее время, как редчайшее уголовно-криминальное орудие, гроб помещен в музей сыскного отделения. Мы имели случай его осмотреть.

Вследствие пережитых волнений с г. Путилиным сделался нервный удар. Состояние здоровья его внушает серьезные опасения».

Когда я прочел это, то даже вскочил и долго не мог прийти в себя от изумления.

3/4 Что это такое?! Как могли господа-газетчики про­нюхать об этом деле, которое держалось в безусловной тайне, строжайшем секрете? И потом — главное, откуда они взяли, что с Путилиным сделался нервный удар? А что, если действительно с ним сделалось вечером нехорошо? -мелькнула у меня тревожная мысль. — Ведь мы расстались с ним около четырех часов дня, после гробовщика.

Я немедленно велел закладывать мою гнедую ло­шадку и через несколько минут уже мчался к моему другу.

3/4 Что с Иваном Дмитриевичем? — быстро спросил я курьера.

3/4 Ничего-с... — удивленно смотря на меня, ответил сторож.

Я влетел в кабинет гениального сыщика.

Путилин сидел за письменным столом, прогляды­вая какие-то бумаги.

Он взглянул на меня и с улыбкой бросил:

3/4 Я знал, что ты сейчас приедешь. Я ожидал тебя.

3/4 Что с тобой? Ты заболел?

3/4 Я? Наоборот: чувствую себя превосходно.

3/4 Так что же это значит? — протянул я ему но­мер газеты.

Путилин усмехнулся:

3/4 Ах, ты про эту глупую заметку? Мало ли что врут репортеры.

3/4 Но скажи, откуда они могли пронюхать об ис­тории с гробом?

3/4 А черт их знает...

Я подивился в душе тому безразличию и спокойст­вию, с какими мой друг отнесся к появлению в газете сенсационного разоблачения.

3/4 Если ты свободен, приезжай, дружище, часа в три, — сказал Путилин.

В три часа я был у него.

3/4 Пойдем. Я хочу тебе кое-что показать.

ИТАЛЬЯНСКИЙ УЧЕНЫЙ

Тот, кто никогда не бывал в сыскных музеях, не может себе представить, какое это мрачное и вместе с тем замечательно интересное место! Мрачное потому, что все здесь напоминает, вернее, кричит о крови, ужасах преступлений, самых чудо­вищных; интересное — потому, что тут вы наглядно зна­комитесь со всевозможными орудиями преступлений.

Какая страшная коллекция криминально-уголов­ных документов. Чего тут только нет! Начиная от простой фомки и кончая самыми замысловатыми инструментами, на некоторых из них зловеще видне­ются темно-бурые, почти черные пятна старой запек­шейся крови.

Ножи, револьверы, кинжалы, топоры, веревки, мертвые петли, «ошейники», пузырьки с сильнейшими ядами, шприцы, с помощью которых негодяи отравля­ли свои жертвы, маски, фонари с потайным светом.

О, всего, что тут находилось, немыслимо перечис­лить!

Тут воочию вставала пред устрашенным взором вся неизмеримая по глубине и ужасу бездна челове­ческого падения, человеческой зверской жестокости, жажды крови.

Страшное, нехорошее это было место.