Шеф сыскной полиции Санкт-Петербурга И.Д.Путилин. В 2-х тт. [Т. 1]

Прошло несколько секунд. Послышался скрип двери. Я поднял голову и, признаюсь, не без удивления увидел на пороге кабинета высокую, закутанную во все черное женщину.

— Митрофанов перед вами, ваше превосходительство, — сказал Жеребцов, заметив недоумение на моем лице.

— Ловко! — вырвалось у меня.

— Здраствуйте, Митрофанов, — начал Виноградов, подходя к тому. — Мы ведь с вами старые зна­комые.

— Действительно, — послышался спокойный ровный голос Митрофанова, — я имел несчастье здесь бывать. Но тогда я знал, за что и почему меня брали и при­возили сюда. А теперь я недоумеваю. Я не совершил никакого преступления.

В самом деле? — насмешливо обратился я к нему. — Значит, вы не сознаетесь, что убили Настасью Сергееву и обокрали ее хозяина, Шнейферова?

— Я не могу сознаться в том, чего не совершил.

— Так, так... Ну, а зачем же на тебе, голубчик, это странное, не свойственное твоему полу одеяние? Зачем ты в бабу нарядился? Кажись, теперь не масленица, не святки.

— Так просто... Подурачиться хотелось...

— Уведите его! — приказал я. — В отдельную! Ни­кого не допускать!

Когда он ушел, я сказал Виноградову:

— Мне кажется, что нам выгоднее прежде до­просить его любовницу... Так как их схватили почти врасплох, они не имели возможности сго­вориться друг с другом.

— Совершенно верно.

— Введите женщину! — приказал я.

— Я крестьянка Псковской губернии Торопецкого уезда деревни Святинской Слободы Аксинья Петрова Ми­хайлова, — начала она.

— Знакома ты с Митрофановым?

— Знакома.

— Ты с ним находишься в любовной связи?

— Да, — тихо проронила она.

— Ну, рассказывай, как ты познако­милась с ним, и потом вообще все, что тебе о нем известно.

Рассказ ее сводился к следующему.

Около 12 лет тому назад, будучи еще девочкой, она более полугода жила в качестве прислуги у ро­дителей Митрофанова, затем, уйдя от них, потеряла Митрофанова из виду. В прошлом году, арестован­ная в Литейной части по обвинению в краже вещей у господ Гончаровых, в конторе смотрителя встретилась с доставленным для содержания в Литейную часть Николаем Митрофановым. Встреча была радостная и трогательная: вор и воровка умильно вспоминали о заре туманной юности.

Будучи в одной части около двух месяцев, она часто встречалась с Митрофановым. «Их не в церкви повенчали и не пели им свадебных гимнов». Их повенчало половое тяготение друг к другу, и свадьбу свою они справляли в укромных уголках полицейской части.

Но вот ее оттуда перевели в тюрьму, откуда, окончив 19 марта того года срок заключения, она была выпущена и оставлена на жительство в Петербурге.

«Вышла я из тюрьмы и сильно стала тосковать по Митрофанову... Узнала, что он все еще в Ли­тейной части содержится. Вскоре получила я от него открытку, в которой он просил меня навещать его раза четыре в месяц. Обрадовалась я, поспешила к своему ненаглядному Колечке. Стал он мне тут говорить, что скоро вышлют его из Петербурга. “Тяжко, — говорит он, — с тобой мне разлучиться, Ксюша. Люблю я тебя вот как!” Заплакала я, да и говорю: “А зачем нам разлучаться? Куда тебя погонят, туда и я пойду за тобой. И мне без тебя нет жизни, голубь ты мой...”»

Наступил конец августа. Отбыв срок заключения, Митрофанов, приговоренный к административной высылке, был отправлен по этапу в Лодейное поле Олонецкой губернии.

Оставив сестре, Устинье Михайловой, свой сундук и чемодан Митрофанова с его вещами, она 27 августа отправилась вслед за Митрофановым в Лодейное поле, но не доезжая этого места, на станции «Сермус» она встретила... Митрофанова, уже возвращавшегося в Петербург.

«Приехав в Петербург 30 августа, напра­вились мы на Петербургскую сторону, в какую-то гостиницу, где пробыли три или четыре ночи, из этой гостиницы перебрались в другую, где пробыли до утра 7 сентября. Там мы только ночевали, а день про­водили в прогулках и посещениях знакомых Митрофанова, которых я не знала. В понедельник, 7 сентября, условилась я с ним, что в этот день мы переедем в комнату к знакомой Пелагеи Федо­ровой, содержащей на Песках квартиру.

В 7 часов вечера переехала я с нашими вещами туда. Стала поджидать Колю. Он, однако, явился только утром на следующий день. “Где ты был?” — спросила я его. — “У знакомых”, — ответил он».

Далее Михайлова рассказала, что в этот же день они поехали в Шлиссельбург, где, по словам Митрофанова, ему надо было повидать свою бабушку, чтобы пере­хватить у нее денег. Однако Николай бабушки не видел, гуляли, угощались, ночевали там в гостинице, а утром, возвратившись в Петербург, прямо с вокзала поехали к Устинье Михайловой, где и были схвачены.

— Скажи, — спросил я, — отчего Митрофанов ока­зался переодетым?