Шеф-повар Александр Красовский

Толику, как он мне представился, было около сорока лет. Как и Петрович, он оказался москвичом. Шустрый, несмотря на огромный живот, он моментально перезнакомился со всем коллективом и чувствовал себя, как рыба в воде.

Первые несколько дней меня, привыкшего за последние полгода к тишине, эта говорливость раздражала, но одно то, что я могу позволить себе выходные, компенсировало все неудобства.

И я начал собираться в отпуск.

Первым делом тщательно проштудировал все требования таможни, чтобы не нарваться на конфискацию, а затем начал вдумчиво заполнять багажник тряпьем, обувью и прочим дефицитом.

Провожать меня в дорогу никто не собирался. Лишь Никодимов вздохнул, посетовав, что снова остается без спарринг-партнера.

Вначале я рассчитывал на переход в Вяртсиля, но вовремя узнал, что сейчас там пропускают только железнодорожные составы и грузовики. Поэтому пришлось катить в сторону Торфяновки.

С финской стороны к моей машине скучающей походкой подошел таможенник. Попросил открыть багажник. Пальчиком шевельнул объемистый баул и сообщил, что я могу двигаться дальше.

Так как очереди практически не было, я сразу проехал на наш КПП.

Зато здесь ко мне с радостными улыбками спешили сразу трое доблестных представителей таможенной службы.

Один схватил документы на машину, сразу отошел в сторону и начал их внимательно изучать, чуть ли не под лупой.

Изучай, изучай, насмешливо думал я. Хрен чего наизучаешь. Машиной владеет дальняя родственница, которая доверила мне свою собственность только с правом управления. Документы оформлены у нотариуса и заверены в консульском отделе посольства, комар носа не подточит.

— Выгружайте вещи из машины, — скомандовал один из оставшихся пограничников. — Надо провести полный досмотр.

— Без проблем, — сообщил я и начал разгрузку. У меня все было сложено именно для такой ситуации, поэтому это дело не заняло и минуты.

Таможенники глядели на мои старания, и энтузиазм медленно угасал на их лицах.

Больше для вида, они просмотрели один рюкзак и приказали все скидывать обратно в машину.

Старший вернул документы на машину и пожелал счастливого пути, на что я пожелал им спокойной службы. Впереди меня ожидали пятьсот километров дороги, хотелось бы доехать домой засветло.

Увы, так не получилось. Конечно, надо было сразу двигаться в сторону Питера, а оттуда уже поворачивать на мурманское шоссе. Но хотелось сократить маршрут, и я повернул на Сортавалу. Зря я это сделал. Асфальта на этих дорогах век не было, и хотя эти грунтовки делали еще финны, за годы советской власти их разбили в хлам. Немалым соображением было то, что большая часть дороги пройдет в погранзоне, где в отличие от дороги на Ленинград немного гаишников и прочих желающих попросить поделиться добром. Это, конечно, так, но зато через каждые километров пятьдесят из кустов выскакивал очередной пограничный дозор и начинал по новой проверять мои документы.

До Сортавалы я добрался во второй половине дня. Подкрепился в первой попавшейся столовой и поехал дальше.

Хорошо, что в Карелии в это время солнце практически не заходит, поэтому, когда в двенадцатом часу ночи я въехал в Петрозаводск, было достаточно светло.

После недолгих размышлений я поехал к маман. Руководствовался в этом нехитрыми соображениями.

Дома мои баулы увидят только мама и Пашка. В общаге же скрыть ничего не удастся. И на фига это мне нужно. Как говорится, меньше знаешь, крепче спишь. Поеду я к жене утром, и возьму с собой только то, что привез именно для нее. Будь мне столько лет, насколько выгляжу, я бы обязательно рванул к жене. Но мне же в сумме почти восемьдесят годков, пора становиться благоразумным человеком. И вообще воспитанные люди предупреждают заранее жену о своем приезде, чтобы не портить настроение и здоровье.

Глава 31

Заглушив машину у подъезда, я взялся, было, за чемодан и баул, но потом, вспомнив, что у меня имеется бесплатный носильщик, поднялся наверх лишь с одним баулом.

Кстати, Пашка еще не спал и через несколько секунд после звонка уже тревожно спрашивал, кто там.

— Открывай, свои, — тихо ответил я, не желая беспокоить соседей.

— Сашка! Привет! — удивленно воскликнул брат, открывая дверь. — Какого черта по ночам шастаешь?

— Мне тоже приятно тебя увидеть, — улыбнулся я.

Пашка смутился.

— Ну, ты извини, я только в постель забрался, и тут звонок. Здорово, что ты приехал! Правда, мы тебя ждали только завтра.

Нашу беседу прервало появление мамы.

— Паша, что ты Сашу в дверях держишь, проходи, сынок не стой на пороге.

Началась обычный бестолковый разговор, какой часто бывает при неожиданной, но приятной встрече.

— Ты на чем добирался? — вдруг спросил Пашка. — Для мурманского поезда слишком рано, на такси, что ли, из Ленинграда ехал?

— Почему на такси? Приехал на своей машине, я Волгу месяц назад купил, б/у, — наступило непродолжительное молчание. Мама и брат, казалось, потеряли дар речи.

— Да ты чо! Я смотреть! — наконец, отмер Пашка. Он метнулся в комнату, натянул спортивки и, громыхая по ступенькам, понесся вниз.