Шеф-повар Александр Красовский 3

Вода в котелке скоро забурлила, и я высыпал в нее половинку маленького цибика чая.

Разложив на куске клеёнки свои припасы, наша троица звучно прихлебывала чай из эмалированных кружек.

После еды навалилась сонливость. Мы не спали всю ночь, и сейчас организм требовал отдыха. Достав из рюкзака спальник, я предложил его Тане, та не долго кочевряжилась и, забравшись в него, мгновенно уснула.

Я же взял кружки и котелок и спустился к воде, чтобы сполоснуть посуду.

На другой стороне реки солнце уже высоко поднялось над лесом и светило прямо в лицо. Усевшись на нагретый солнечными лучами валун, я тоже стал отогреваться от ночной прохлады.

Какое-то время бездумно смотрел на белые буруны в середине порога, и слушал шум текущей воды.

— Странно, — наконец, подумал я. — Как удивительно устроен мир. Для меня, как личности прошло почти сто пятьдесят лет, с тех пор, как я впервые сидел в этом же месте и смотрел на реку, лес, голубое небо. И вот сейчас, я снова сижу здесь и, кажется, что всё, что произошло со мной — просто сон.

На какой-то миг меня посетило ощущение жаме вю. Мне показалось, что ничего не было, не было первой жизни, не было второй, не было никакой Швеции. А я просто живу в первый и последний раз.

— О чем задумался, брателло? — прозвучал Пашкин голос рядом со мной.

Я вздрогнул.

— Пашка, черт! Напугал меня, я, понимаешь, медитирую, почти заснул, а ты тут, как тут.

— Я, Саш, думаю, что йога из тебя не получится, поэтому бросай медитировать, давай лучше пару часиков покемарим, а потом займемся хариусами.

Я постелил плащ и улегся рядом с Таней. Пашка лег ближе к догорающему костру, и мы довольно быстро уснули.

С хариусами у нас проблем не возникло, наловив штук двадцать, мы с рыбалкой на сегодня закончили. Отправив Таню чистить рыбу, я начал искать в рюкзаке пакет с набором для ухи. И с ужасом обнаружил, что соли в пакете нет.

— Пашка, ты соль случайно не положил к себе в рюкзак? — спросил я брата.

Увы, соль мы так и не обнаружили.

— Идем к дяде Ване, — предложил Павел. — У него соль точно, должна быть.

Мы моментом собрались и пошли навестить карела, дядю Ваню, жившего в убогой землянке неподалеку от железнодорожного моста. Жил он там давно, еще, когда мы с Пашкой младшими школьниками ездили сюда на рыбалку вместе с отцом. Батя обычно привозил ему несколько пачек Беломора, а дядя Ваня наливал нам литровую банку козьего молока.

Это молоко отец выливал под ближайший куст, после того, как мы уходили подальше от землянки. Когда мы в первый раз поинтересовались, почему он так делает, отец усмехнулся и сказал,

— Вы на руки его посмотрите.

В следующий раз мы посмотрели на дяди Ванины черные от грязи ладони, кривые загнутые ногти и прониклись.

Вот и сейчас, когда мы подошли ближе к его обиталищу, на нас настороженно смотрели две козы, привязанные длинными веревками к вбитым колышкам.

— Молоко не берем, — шепнул мне Пашка, улыбаясь.

Дядя Ваня, видимо, услышал тревожное мекание своих питомиц и выбрался из своего подземелья до того, как мы подошли.

Увидев нас, он улыбнулся беззубым ртом и поздоровался

— Тере, пойки, как дела, а где Андреич?

Разговаривал он с нами на смешной смеси карельского и русского языка.

Первым делом спросил о нашем отце, помнит ведь, кто ему Беломор возит.

Пашка, к моему удивлению, тоже достал из кармашка рюкзака две пачки Беломора и протянул тщедушному дедку.

— Пассибо пойка, пассибо, — благодарил тот. — Сейчас я вам майдо налью.

— Дядь Вань, нам не надо молока, — громко сказал брат, глуховат был дедушка. — Нам бы соли немного для ухи.

— А нету соли, сам сегодня собирался в Эссойлу съездить, — сообщил дядя Ваня, увидев наши огорченные физиономии, добавил:

— На том берегу в коди сплавщиков, там одна нехорошая акку живет, у неё можно спросить.

Ну, что же для нас семь верст не крюк, перешли мы реку по железнодорожному мосту и направились к домику сплавщиков, который по какой-то случайности еще не сожгли наши рыбаки, обычно тщательно выполняющие эту обязанность.

Около домика бегала мелкая рыжая шавка, добросовестно нас облаявшая, после чего из дверей высунулась слегка опухшая пожилая женская физиономия.

— Чего надо? Спросила она по-карельски.

— Услышав в ответ, карельскую речь от Тани, сразу стала приветливей и пригласила зайти в дом. А после того, как я предложил ей сига, за горсточку соли, её вообще было не остановить. В доме было сумрачно и пусто с одной стороны были сколочены нары для сплавщиков, с другой стороны стояла кирпичная печка и рядом топчан нынешней хозяйки, сделанный из деревянных ящиков и такой же дощатый стол и несколько табуреток.

Глотая слова от волнения, хозяйка начала рассказывать, что вот она дожила до преклонных лет и вынуждена жить, где придется, А ведь она родная племянница Тойво Антикайнена, революционера, героя гражданской войны. И если бы тот не умер в 1941 году, то она бы, как сыр в масле каталась, а теперь жадные рюссю не могут выделить ей хотя бы плохонькое жилье.

Пока мы втроем беседовали, Пашка явно скучал, ведь разговор шел на смеси финского и карельского языка, в котором он понимал лишь отдельные слова.