Шебаршин. Воспоминания соратников

Сижу как-то дома, вдруг звонок:

— Максим Максимович, это дежурный. Гавриил Александрович подойти вас просит.

Грустно, но идти надо. Вспоминается популярный штамп комсомольской юности: «Где трудно — там Иванов!». У нас, увы, наоборот: «Где Гавриил Александрович — там трудно»…

— Тут совгражданка какая-то откуда-то из провинции звонит… Там якобы какая-то угроза для ее жизни… Понять не могу… И причем здесь мы?..

Знаю, вопросы задавать бессмысленно, лучше самому разбираться.

— Здравствуйте, это вице-консул. Коротко, в чем у вас проблема? — и, прикрыв ладонью трубку, в облегченно вздохнувшую, удаляющуюся спину: — Гавриил Александрович, а вы куда?

— А разве я еще нужен?

— Еще как! — и далее в трубку: — Муж дома? Дайте его…

Выясняется, что дом, куда прибыл в отпуск из Союза местный гражданин с советской женой и тремя детьми, блокирован агрессивно настроенной толпой, которая выкрикивает угрозы и швыряет камни. Накануне удалось обратиться за помощью в полицейский участок, заявление там приняли, но в помощи отказали. Мол, выражение народного гнева в отношении неверных нас не касается. Резать будут — тогда обращайтесь.

— У детей советское гражданство? Адрес полицейского участка? Фамилия и звание начальника? Телефон? Регистрационный номер заявления? Копия у вас имеется? В доме еще есть взрослые? Ваши братья и отец? Хорошо. Держитесь, принимаем меры… Какие-какие… Вертолет с пулеметами… Или, там, бронепоезд с Чапаевым на трубе… Придумаем что-нибудь, ждите.

Щурятся на меня глаза с татарским разрезом:

— Я еще нужен?

— А как же! Вертолет поведете… А я — за стрелка-радиста… Ждите здесь.

Дежурный хрюкает, смех подавляя. Гавриил Александрович молчит, усы топорщит.

Набиваю текст письма, по ходу размышляя, кому адресовать-то его? По правилам надо в местный МИД, но с их неповоротливостью блокированному семейству недели две в осаде сидеть придется. В управление полиции? Не будут они своего начальника участка «сдавать», заявление принял — и хвала Аллаху, чего еще надо вам, все живы ведь пока… Да и вообще, в МИД пишите…

Хорошо, когда имеешь пару-тройку местных приятелей, отношения с которыми не замутнены оперативными условностями и на советы которых можешь положиться. Набираю номер:

— Нур, привет. Если на тебя «наехали», а полиция с ними в доле — кому поклонишься?

Выпускник Актюбинского училища, а теперь фирмач, не утратил еще навыков опытного истребителя: думает, как летал, быстро — говорит, как стрелял, точно:

— СБ.

— Кто там командует?

— Бригадный генерал Махмуд.

— Спасибо. До связи.

— Пока.

Да, пожалуй, Нурали прав. СБ — Special Branch — контора серьезная, эти волки могут все. Если захотят. Впрочем, если они не захотят, никто не захочет. Добавляю к письму адрес, расцвечиваю текст несколькими фразами в ракурсе «А не слабо ли вашему СБ…» — пижонам это нравится. Раскрашиваю конверт всеми возможными формулами, которые тоже льстят получателю: «Лично в руки!», «Строго конфиденциально!», «Весьма срочно!», «Через специального посланника!».

Входит Гавриил Александрович:

— Может, Дмитрия Андреевича из города вызвать? — резидента, значит.

— Зачем?

— Посоветоваться…

— А может, торгпреда пригласить, военного атташе вызвать, возвращения посла дождаться? Нет времени на конференции. Это ваша, только ваша работа, вам ее и делать. Возьмете письмо, поедете в СБ, пробьетесь непосредственно к начальнику. Пакет отдавать только лично.

— Я адреса не знаю…

— Знаете! Каждую неделю у здания паркуетесь, когда за мясом ездите.

— А может, лучше вам…

— Не может. Это ваша работа.

— Я не вправе самостоятельно на такой уровень выходить.

— Вправе! И обязаны: безопасность соотечественников — ваш хлеб.

— Все же лучше послу доложить…

— Посол будет нескоро, вернетесь — и доложите. Да вам что — контакты в СБ не нужны? Не понимаете, какой материал вам в руки идет, сколько перца в нем? С этим письмом вы ногами двери и стены пробивать можете: подумать только, угроза жизни сограждан! Вам же козырного туза дают! Люди месяцами о такой «подаче» мечтают!..

— А может, вместе…

— Не может! Мне там контакты без надобности, вредны даже: не забыли, с какой я линии? Это ваш объект, и мешать вам я не намерен. Потолкуйте, лицом поторгуйте, про балет наш расскажите, Ближний Восток, наконец, обсудите, информацию попроще получите. И поактивнее, понахальнее!

— А просить-то что?

— Не просить, а требовать! Бронепоезд, ясное дело! Все, что могут! Вперед, полковник! На вас сейчас не только эта подруга и трое ее засранцев надеются, на вас все посольство, весь Комитет смотрят!

Гляжу: завелся, слава богу, Гавриил Александрович, загуляли, загудели по жилам бойцовские соки далеких предков. Рука уверенно легла на пакет, как десница Пересвета на копье перед поединком, глаза сверкнули, как у Челубея, противника оценивающего… Преобразился офицер безопасности, просто не первый секретарь сероватого оттенка, а Перебей Челусветович какой-то. Кольчуги, жаль, не хватает.

— Поехал! — решительно сказал он. — Вот только рубаху белую надену…