Несколько дней прошло в напряженном ожидании.
Наконец в полдень Леонид увидел во весь опор мчащегося к стене всадника. Это был воин, посланный командиром патрулировать дорогу.
Подлетев к царю, всадник соскочил со взмыленного коня и, не успев перевести дух после бешеной скачки, выпалил:
– Они идут, повелитель! Их сотни и сотни тысяч! Никто и никогда не видел такого огромного войска, таких несметных полчищ! Когда их кони пьют – пересыхают реки! Когда они зажигают костры – ночь превращается в день! Если они разом выстрелят из своих луков – их стрелы закроют солнце!
– Вот и отлично! – спокойно проговорил Леонид. – Мы будем сражаться в тени, а то сегодня слишком жарко. Пойди выпей холодной воды, а то ты, я смотрю, чересчур разгорячился.
Царь отдал несколько приказов.
Часть воинов заняли места позади стены, часть встали перед ней, на самом узком месте прохода. В ожидании неприятеля они делали гимнастические упражнения, чтобы не терять время даром.
Через некоторое время из дальнего конца равнины донеслись приближающиеся звуки – какой-то ровный и мощный гул, подобный гулу приближающейся грозы или грохоту штормового моря. Это был гул огромной армии. Сквозь этот ровный шум доносились крики погонщиков, лошадиное ржание и резкие крики верблюдов.
Вскоре на вершине холма показался одинокий всадник. Широкие штаны и яркий хитон выдавали в нем перса.
Молодые спартанцы сделали вид, что не замечают его.
Перс недолго разглядывал их, затем развернулся и пропал из вида.
Снова наступила тишина.
Прошло еще какое-то время, и на дороге показалась группа всадников. Впереди ехал важный перс в богатом голубом одеянии, за ним рослый воин со знаменем в руках.
– Они не вооружены, – проговорил стоящий рядом с Леонидом старый воин Карисс. – Это посольство.
Он оказался прав.
Немного не доезжая до греческих рядов, всадники остановились, и их предводитель заговорил.
Переводчик-грек тут же перевел его слова:
– Я – уста Царя Царей, великого Ксеркса. Я пришел, чтобы говорить с вами от лица Владыки. Кто из вас главный?
Леонид вышел вперед:
– Я – Леонид, сын Александрида, царь Спарты. Говори со мной.
Перс оглядел спартанца с высокомерием. Он был облачен в хитон из голубого виссона, на боку его висела сабля с золотым эфесом, какие носят Бессмертные, на голове – митра, расшитая золотом и украшенная драгоценными камнями. Перед ним же стоял воин в запыленных доспехах, с припорошенными пылью волосами.
Персидский посол заговорил.
На этот раз он говорил долго, при этом выразительно жестикулировал, обводя руками горизонт, показывая то на небо, то на морской берег. Наконец он замолчал, кивнул, показывая, что сказал все, и сделал знак переводчику.
Тот начал переводить его речь.
– Царь Царей Ксеркс, повелитель всех четырех сторон света, владыка земли и моря, господин всего сущего, послал меня, чтобы передать вам свою волю. Царь Царей Ксеркс приказывает вам, люди Греции, уйти с этой дороги и пасть перед ним на колени, дабы не вызывать гнев владыки. Все народы и племена, живущие под небом, уже преклонились перед владыкой, увидев его мощь и силу. Воинство его многочисленно, как звезды на небе и песчинки на берегу моря. Ничто не может ему противостоять. Царь Царей Ксеркс милостив и добр. Он не возьмет ваши жизни, если вы преклоните перед ним колени, сложите свое оружие и предадите себя его власти. Я передал волю владыки и жду ответа.
Выслушав послание Ксеркса, Леонид прямо посмотрел в глаза послу и проговорил:
– Тебе нужно наше оружие? Приди и возьми!
Переводчик, побледнев от страха, перевел слова спартанца своему хозяину. Тот гневно скрипнул зубами, развернулся и поскакал прочь вместе со своим эскортом.
Прискакав в ставку Ксеркса, он вошел в царский шатер, пал ниц перед троном и, заикаясь от страха, передал повелителю короткий и решительный ответ спартанца.
Ксеркс пришел в ярость.
Он вызвал своих военачальников и приказал немедленно атаковать греческие позиции.
– Смять их! Раздавить! – кричал он, топая ногами. – Взять их вождей живыми! Привести их ко мне в цепях! Я хочу насладиться видом их страданий!
Спартанский изгнанник Демарат, находившийся в царском шатре, пытался утихомирить Ксеркса, убеждал его, что поспешность опасна, – но царь не хотел его даже слушать.
– Как смеют эти жалкие козопасы противиться моей воле? Они должны познать всю тяжесть моего гнева!
Персидский лагерь оживился. Трубили трубы, командиры отдельных частей отдавали приказы, и вскоре несметное войско двинулось в наступление.
