Да, маме про аварию сообщать не нужно. Я подошла к зеркалу в прихожей и вгляделась в свое отражение. Зачесала волосы набок, затем забрала их наверх, потом снова отпустила свободно лежать. Повернула голову, бросила на себя взгляд искоса, улыбнулась. Улыбка получилась кривоватая, да уж, мне сейчас и правда не до смеха.
Снова и снова всматривалась я в зеркало.
Понемногу черты отражения разгладились, взгляд женщины стал спокойным, видно было, что все у нее хорошо и ничего ее не тревожит всерьез. Плавным жестом отвела она волосы, и в левом ухе блеснула серьга. Не моя – простенькая, без камня, а красивая, белого золота, и маленький бриллиант сверкнул. Как интересно…
Я отвела волосы от правого уха – ну да, серьги хороши, что и говорить. И кольцо. На правой руке, на безымянном пальце. Кольцо явно обручальное, только не обычный ободок, а солидное, золотое, и бриллиант вполне соответствует.
Вот она вся – красивая, спокойная, уверенная в себе. Алла Савицкая. Жена крупного бизнесмена, богатая холеная женщина.
Что за черт?
Я потрясла головой и отвернулась от зеркала. Ведь это же просто зеркало, обычное стекло, покрытое амальгамой, или как там она называется! Самое простое купила, когда ремонт делала, денежки я считала, вечно их не хватало.
А вот откуда они вообще взялись, эти деньги? Моей зарплаты хватает только на еду и на скромную одежду, да вот на эти дешевые шмотки, что на мне, а на ремонт откуда я брала деньги? С карточки. Этак получается, как в старом анекдоте: «Откуда у вас, гражданин, деньги? Из тумбочки брал. А в тумбочку кто клал?»
Вот именно, кто на карточку-то деньги клал? Мама? Как-то я про это не задумывалась. И где она сама живет и с кем? Потому что если одна, то для чего она меня отселила? Никакого мужчины у меня в ближайшем окружении не наблюдается. Есть только Димка Петров, но он балбес и пофигист, его ухаживания всерьез принимать нельзя.
Возможно, у мамы кто-то есть и она хочет наладить свою личную жизнь? Почему я его никогда не видела? И вообще, почему я никогда не была у мамы в ее квартире? Как-то мы с ней общаемся только телефонными сообщениями, даже звонить она не любит. Ах да, телефонные разговоры – полный отстой, каменный век.
Я снова повернулась к зеркалу. Теперь там отражалась я сама. Вот такая, какая есть. И все же, как я связана с Аллой Савицкой?
Что-то мне подсказывало, что если я задам маме прямой вопрос, то ответа не получу. Больше того, если я захочу с ней встретиться, она отговорится занятостью или плохим самочувствием. А вот если…
Я нашла в сумке телефон и мигом отстукала эсэмэску: «Мам, я в магазине покупаю платье. Никак не могу выбрать между голубым и…»
Если я укажу зеленый, мама не поверит, она знает, что зеленый мне не идет. Темно-красный? Напишет, бери голубой.
«Между голубым и светло-лиловым. Ты не могла бы подскочить в магазин? А то я просто теряюсь…»
И тотчас пришел ответ: «Не могу, сделай селфи в обоих платьях и пришли мне».
Ну что ж, я такого и ожидала. А если позвонить? Мама не ответит, пишет же, что занята. Телефонные разговоры – отстой, прошлый век… и что там еще-то…
А что, если… нет, я так не могу. Это же моя мама… больше у меня никого нет…
Но тут я снова бросила взгляд в зеркало, и красивая, уверенная в себе женщина махнула мне оттуда рукой.
«Не бойся, – говорил ее взгляд, – сделай это!» И на пальце ее сверкнул бриллиант чистой воды.
Я вытащила из сумки чужой телефон, принадлежащий, надо думать, какой-то Лисе, раз уж именно ее домогался грубый мужской голос, и набрала мамин номер. Я ожидала, что сейчас равнодушный голос скажет, что абонент находится вне действия сети или что телефон выключен, но после четвертого гудка, мне ответил мужской голос.
– Слушаю вас! – Голос был глубокий вальяжный баритон, и чем-то неуловимо мне знакомый. – Говорите!
Я замешкалась, припоминая, где я могла слышать этот голос. И ведь не один раз…
– Да что же это! – раздраженно буркнул мужчина, и только было я собралась заговорить, как он спросил в сторону:
– Юлия Сергеевна, что случилось?
– Извините, Валерий Николаевич, тут пришел мужчина к больному Резуну.
– К Резуну? – Мне по телефону было слышно, что в голосе чуть-чуть поубавилось вальяжности и уверенности. – По какому поводу?
– По поводу аварии, он утверждает, что Резун врезался в его машину и уехал с места аварии…
– Что еще за глупость… – проворчал голос, затем, видимо, осознал, что держит в руках работающий телефон, и нажал кнопку отключения.
Я посидела немного с пикающей трубкой в руках.
Что все это значит? Как это понимать? Я звонила на мамин номер, а попала… куда я попала? Ответил какой-то Валерий Николаевич, да я его знать не знаю. Кто он? Мамин муж? Любовник? Сердечный друг? Просто приятель?
Отчего он отвечает по маминому телефону, да еще явно не дома? А где он находится? Как эта тетка сказала – «больной Резун». Так говорят в больнице. Или в поликлинике. Но раз кто-то пришел к больному, стало быть, это больница, в поликлинику люди сами ходят, своими ногами. Пока могут.
Может, мама тоже работает в той больнице?