Щит судьбы

На протяжении всего времени, пока отступающие сирийцы вливались в их ряды, напевая и выкрикивая имя полководца, столичные войска держались с достоинством и сохраняли молчание. Но Велисарий чувствовал удовлетворение, которое таилось за скрытыми шлемами лицами. Все воспоминания о выходках в городе и казненных товарищах улетучились, негодование в отношении приграничных войск с острыми языками пропало, горечь при воспоминании об аристократах, наслаждающихся жизнью в Константинополе, пока они проливают пот в пустыне, исчезла.

Теперь не осталось ничего, кроме гордости, всегда испытываемой самыми крепкими воинами, которых когда-либо знал мир.

Греками.

Латинские армии победили их несколько столетий назад превосходящей организацией и тактикой. На самом деле так их разбили, что они приняли название своих завоевателей. В основе империя была греческой. Но назвалась она Римской, и этим именем гордились.

Персидские армии во время современных конных сражений побеждали их маневрами. Снова и снова. Пока гордые греки, которые называли себя римлянами, не сымитировали древнего мидийского врага. Катафракты в своей основе являлись только копией персидских дехганов.

В войне — в общем и целом — многие оказывались лучше греков, причем многократно. Но никто никогда не был лучше в сражении. Греческие гоплиты на древних полях сражений считались самыми ужасными противниками. Они ввели в воинское дело стиль кровавого сражения лицом к лицу, который шокировал их оппонентов.

Ахилл вернулся к жизни, заново родились Аяксы. Та же кровь текла в венах мрачных людей, в тот день продвигавшихся вперед рядом с Велисарием. Броня стала другой. Оружие изменилось. Они ехали вперед на спинах коней, а не шли фалангами. Но это все равно были те же крепкие, очень стойкие греки.

Теперь осталось полмили. Сирийские кавалеристы все еще кружили на участке, отделяющем Велисария от наступающей армии малва. Велисарий просил сирийцев действовать в стиле гуннов. Сами гунны не могли бы выполнить работу лучше. Атака, осыпать врага градом стрел, отступить. Но не просто отступать, а посылать стрелы через плечо. Контратака, осыпать градом стрел, отступить, ввернуться. Вперед, отступить. Убивать, калечить, наносить раны — и убегать, спасая свои шкуры.

Велисарий наконец смог увидеть некоторых из приближающейся армии малва. Он чувствовал их ярость, их просто трясло от сирийской тактики. Полные собственной надменности, малва думали только о том, чтобы побыстрее наброситься на выводящую их из себя армию. Передние подразделения неслись вперед, забыв о боевом порядке. Йетайцы, разбросанные среди них, не подгоняли малва. В этом не было необходимости. Сами йетайцы тоже казались пораженными, разъяренными и хотели побыстрее наброситься на врага.

Войска малва мало знали Месопотамию, йетайцы — еще меньше. Не знали о костях, усыпавших эту землю, костях римских солдат которые часто совершали ту же ошибку. Парфяне разбили Красса и его легионы, полтысячелетия назад, не очень далеко от этого места.

Больше всего Велисария беспокоило, что малва воспользуются ракетами раньше, чем его собственные войска. Его не особо волновали потери. Ракеты малва не отличались точностью и не должны были принести много зла людям. Но он боялся, что шум, создаваемый летящими ракетами, шипение и вырывающийся из хвоста огонь приведут в панику часть лошадей, на которых ехали войска из гарнизона Константинополя. Да, константинопольские войска сидели на самых крепких и мощных лошадях из доступных. Но они или вообще никогда не встречались с ракетами, или у них было мало опыта, по сравнению с опытом столкновений с пороховым оружием сирийской и фракийской конниц.

Однако стало очевидно, что массированного ракетного огня не будет. Как Велисарий и надеялся, тактика легкой сирийской конницы быстро привела войска малва в смятение, и кшатрии не могли найти четкую цель. А теперь стало слишком поздно. Копыта тысяч лошадей — союзников и врагов — подняли клубы пыли, и командующие малва, находившиеся в центре войска, теперь не видели даже первые ряды своих воинов, не говоря уже про врага. Они не смогут увидеть и бросок тяжелой конницы Константинополя. Конечно, они его услышат. Даже в шуме битвы бросок двух тысяч катафрактов заставит землю содрогнуться. Но звук грома — не совсем подходящая цель для ракеты, да и в любом случае этот гром будет греметь недолго. После того как катафракты столкнутся с врагом, ракеты убьют гораздо больше воинов малва, чем римлян.

Велисарий пришпорил коня. Нет, он не понесся галопом, просто поехал немного побыстрее. Находившиеся по обеим сторонам от полководца войска тоже убыстрили темп, чтобы ехать вровень с ним. Гектонтархи и декархи поддерживали нужное формирование. Линии катафрактов оставались такими же ровными, как если бы их вычертили чернилами. Это были те же греки, чьи предки шли при Марафоне.

Пятьсот ярдов. Хотя они подошли ближе, враг полностью исчез — его проглотила пыль, висевшая над полем, ее не уносил поднявшийся легкий ветерок.

Четыреста ярдов.