Щит судьбы

— Я не могу тебе обещать, Баресманас, что все они подойдут к делу с должным чувством ответственности. Однако учти: я не разделяю обычного мнения, что у солдат — нравственность уличных котов. Но я также не могу назвать их образцами нравственности и незыблемых моральных устоев. Многих из моих солдат совершенно не волнует, сколько незаконнорожденных детей они оставили после себя. И это если не считать тех, кто любит этих похвастаться. Но я, конечно, донесу до своих людей все, о чем мы говорили. Если мой командный состав меня поддержат, а они поддержат…

Он замолчал ненадолго, наслаждаясь словами. «Конечно, поддержат. О, да, это — моя армия!»

— …то солдаты начнут внедрять собственные обычаи. Армии склонны к консерватизму. Если у них станет привычным жениться на персиянке во время кампании в Месопотамии, пусть ради удобства, но тем не менее официально жениться, то они будут с неудовольствием и осуждением смотреть на тех своих товарищей, кто не желает следовать традициям. А это плохо, если твои товарищи тобой недовольны.

Теперь он сам скептически посмотрел на Баресманаса.

— Конечно, ты понимаешь, что у многих этих солдат уже есть жены дома. И что никакая персидская жена не будет признана официальной по римскому праву?

Баресманас рассмеялся.

— Пожалуйста, Велисарий! — Он махнул рукой, словно отмахивался от проблемы. — Разве мы, чистокровные арии, станем беспокоиться по поводу каких-то предрассудков, обычаев и ритуалов иностранных варваров, которые они совершают в своих далеких от нас землях?

От Эйда пришел мысленный импульс.

«Ты совершил прелюбодеяние!»

«Но это случилось в другой стране и, кроме того, там про „брак только на определенный период времени“ и не слышали».

Велисарий искренне поразился. Он ни разу не видел, чтобы Эйд проявлял такое тонкое понимание человеческих взаимоотношений.

От кристалла исходили волны тихой гордости. Велисарий уже начал отправлять поздравительную мысль, когда его внимание отвлекли следующие слова Баресманаса:

— Что ты читаешь?

Велисарий посмотрел на лежащую у него на коленях книгу. На мгновение он смутился, застигнутый между прерванным диалогом с Эйдом и простым вопросом Баресманаса. Но его внимание практически мгновенно сконцентрировалось на вопросе.

Баресманас просто вежливо интересовался. Но для Велисария вопрос был гораздо важнее.

— На самом деле я собирался поговорить с тобой о ней, — Он поднял книгу. — Ее написал римский историк Аммиан Марцеллин. В этом томе собраны книги с XX по XXV его «Деяний».

— Я про такого не знаю. Один из древних? Современник Ливия или Полибия?

Велисарий покачал головой.

— Нет, он жил гораздо позднее. На самом деле Аммиан был солдатом. Он сопровождал императора Юлиана во время экспедиции в Персию, две века тому назад. — Он похлопал книгой по коленям. — А в этой книге представлены его воспоминания о том походе.

— А… — На лице шахрадара странно смешались позор и удовлетворение. — Да, та кампания началась для нас очень плохо. Большинство городов, через которые мы просто проходили — например, Аната, — были разрушены Юлианом. Кстати, и Пероз-Шапур тоже. Я теперь вспомнил. Сожжен дотла. Однако в конце…

Теперь на лице осталось только удовлетворение. В высшей степени. Баресманас усмехнулся.

— В конце этот чертов дурак Юлиан сжег корабли, делая театральный жест, который я сам не стал бы делать ни при каких обстоятельствах.

Он фыркнул. Как профессионал, высмеивающий чрезмерные эксцессы любителя — хотя и признанного талантливым.

— Он выиграл практически все сражения, в которых участвовал, и все осады, которые предпринимал, — сообщил Велисарий. — И затем — Боже, спаси нас от командиров, любящих театральные жесты! — оставил армию без пути, по которому шли поставки. Отправил их сдаваться от голода после того, как погиб сам.

Велисарий покачал головой.

— Как вырвать поражение из челюстей победы — вот о чем эта история. Да, закончилась она хорошо для вас, персов. Вы получили Нисибис и пять других провинций в качестве трофеев за разрешение римлянам выйти из Месопотамии.

Удовлетворения на лице Баресманаса стало меньше.

— Все не так хорошо, друг мой. Города-то были разрушены. Сельская местность разграблена. — Он в задумчивости провел рукой по шраму, оставшемуся на плече. — В конце концов это была еще одна из бесконечных войн между ариями и греками. Кажется, это просто наваждение — сражаться. Сколько раз Нисибис переходил из рук в руки на протяжении веков? Вы захватывали Ктесифон, мы — Антиохию. Грабили их. Разве хоть одна империя от этого выиграла?

Велисарий покачал головой.

— Нет, Баресманас. Лично я хочу, чтобы с этим было покончено. — На его лице появилась хитроватая улыбка. — Учти, меня могут обвинить в недостойных полководца мотивах. Я закончил конфликт, длившийся тысячелетия, победой под Миндусом.

Все еще потирая плечо, Баресманас улыбнулся.

— Я позволю тебе эту личную победу, Велисарий. И с радостью. Надеюсь никогда больше не выходить на поле брани против римлян.

Велисарий рассмеялся.

— И я тоже! Вы, персы, очень сильны. — Он хитро посмотрел на шахрадара.