Щит

Боль усилилась. Злость из ниоткуда наполнила его свет — такая сильная, что его разум опустел. Нахлынули чувства и мысли. Вещи, которые он подавлял на протяжении нескольких дней, с того самого утра, когда вернулся из Каира.

Он должен был сказать ей. Он должен был сказать ей в ту же секунду, когда они покинули конструкцию.

Черт, да он прямо в тот же момент должен был взять её с собой, найти место в городе, сорвать её чёртову одежду.

Эту мысль Ревик тоже вытеснил из своего света.

Почему никто не объяснил ей свадебные обряды? Чандрэ? Йерин? Вэш? Его самого не было несколько месяцев… а до отъезда он находился не в том положении, чтобы объяснять ей что-либо. Он и так едва не испортил все просто потому, что предположил, что она понимала основы их состояния.

Боги, да даже до того, как она попросила его, тяги её света оказалось достаточно, чтобы Ревик передумал насчёт ожидания. Она, наверное, притягивала каждого видящего в радиусе пяти миль — вероятно, на протяжении месяцев, всего времени его отсутствия. ещё до этого, когда он был с Терианом.

Они смотрели, как она мастурбировала.

Боль в его свете сделалась жидкой, подстёгиваемая интенсивностью эмоций.

Она согласилась на полноконтактную схватку с видящим, который хотел уложить её в постель — при условии, что он уже этого не сделал. Зачем? Зачем ей это делать, если она не хотела причинить ему боль? Она ему соврала? Она все ещё злилась на него за его прошлые поступки?

Дыхание перехватило от боли, от беспомощности, которую Ревик не мог контролировать.

Этот сукин сын коснулся её. Он коснулся её в местах, где сам Ревик её не касался. В местах, которых он не позволял себе касаться больше года. Он проник в её свет. Он запустил в неё свои проклятые пальцы. Он также перепугал её до полусмерти. Ревик чувствовал это через других видящих. Он чувствовал её ужас. Он видел это в её глазах.

Её лицо заливала кровь.

Она кричала.

Стиснув грубый камень, Ревик заставил свой разум отключиться. Обычно он проделывал такое только тогда, когда подвергался нападению.

Он заставил себя дышать…

Пока чувства не начали медленно, медленно ослабевать.

Ревик вспомнил, где находится; он вновь чувствовал башню как нечто внешнее. От неё все ещё разило суицидом, медленным схождением с ума, той продолжительной беспомощностью, с которой он никогда не умел хорошо справляться… но теперь он мог отделить эти ощущения от собственного света.

Ревик заставил себя идти.

Он переставил одну ногу, затем другую.

Он все ещё боролся с собственным светом, когда добрался до третьей площадки в коридоре, после двух пролётов крутых лестниц, петлявших между почерневших от дыма и плесени стен. Аккуратно завернув за угол в низу второй лестницы, Ревик прошёл через арку, а затем до конца мощёного плитами коридора.

Он снова повернул, ожидая увидеть очередной лестничный пролёт.

Вместо этого его встретил резкий обрыв.

Не было никакого предупреждения, даже изменения в составе света. Что бы здесь ни произошло, это случилось настолько глубоко под землёй, что надземная структура осталась нетронутой.

Глубинная тьма тянулась под ногами Ревика. Он ощущал пространство перед собой как минимум на десять-пятнадцать ярдов.

Помахав факелом над провалом, он попытался оценить глубину и ширину этого пространства. Он не желал бросать факел ради удовлетворения своего любопытства, особенно потому, что люди Балидора наверняка уже определили физическое расположение места взрыва. Ревик поводил факелом от одного края ямы к другому и увидел, что их покрывают следы горения.

Он начал подниматься обратно по коридору, водя факелом в разные стороны, сканируя полы и стены. Он видел на грязном полу следы обуви и, кажется, босых ног — слишком маленьких, чтобы принадлежать кому-то кроме ребёнка.

Вдруг свет факела отразился от чего-то, застрявшего между плитами. Вновь махнув огнём туда-сюда, Ревик определил точное место и нагнулся, чтобы подобрать предмет.

Это был ключ. На нем имелось органическое покрытие, но кожа была такой старой и жёсткой, что Ревик вообще едва узнал в ней органику.

Выглядела она так, словно датировалась периодом Второй Мировой Войны. Может, даже ранее.

Когда он поднёс ключ к свету факела, тошнотворное чувство вернулось, но уже сильнее. Ревик осознал, что не хотел держать ключ голыми руками.

Натянув на ладонь рукав, он засунул ключ в карман.

Медленно он поднялся обратно на поверхность.

Добравшись до дверного проёма и выйдя наружу, Ревик ушёл от башни примерно в два раза быстрее, чем он шёл к ней. Он перебрался через обломки камней и мусор к месту, где Балидор стоял и курил hiri.

После тесноты той чёрной дыры воздух снаружи показался Ревику почти свежим, вопреки все ещё сильному запаху горелых волос, кожи и разлагающейся плоти из кратера в нескольких сотнях ярдов перед ним.