Щит

По их рассказам, жизнь детдомовских не слишком отличается от их. Разница лишь в том, что на ночь они должны возвращаться в приют, где и находятся под приглядом искина. Правилами приюта конфликтные ситуации и неадекватное поведение искин пресекал выстрелом из шокера, и об буяна все дети потом «случайно» спотыкались и отдавливали ему конечности. Главное ночное развлечение в приюте – спровоцировать и подставить под шокер. Правда, можно заиграться, и искин уложит рядышком, и уже сам станешь предметом веселья. С утра выдают сухпай, и можешь или сидеть в приюте под защитой искина, или идти на улицу.

На улице выбора два

. Первый – это группой или сам по себе идти на работу, которую можно найти или по галонету, если есть деньги на его оплату, или по знакомству. После совершеннолетия такие, в зависимости от уровня интеллекта, становятся местными работягами или разбредаются по планете или империи в поисках лучшей доли.

Второй – это сам или в составе банды днем грабить заезжих или местных, которые не могут дать отпор, а вечером отлавливать возвращающихся в приют и по домам детей и беззащитных взрослых, за которыми не стоят профсоюзы, кланы и корпорации, чтобы отнять дневной заработок и имущество, которое потом можно сдать в ломбарды. Орудия производства – шокер у тех, кто покруче, или кулаки и дубины. Ножами в основном не пользуются – нарушение закона о сохранении жизни разумного и четырнадцатилетнего на рудники отправит, если докажут, конечно.

Если те, кто выбрал этот путь, не попадутся местному аналогу полиции, после чего им закроют выход из приюта, и не будут убиты в разборках банд, то пополнят ряды взрослых банд, пока не попадутся и не будут отправлены на рудники.

В обоих случаях группой, как правило, легче нападать и давать отпор, чем поодиночке исподтишка напасть или проскользнуть незаметно. Эта троица объединилась по принципу места проживания и занималась заработком. По их словам, отбиться получалось два раза из трех, но, может, и заливают.

До совершеннолетия им еще далеко, так что планов у них пока нет, одни мечты.

Хотел их научить горелкой пользоваться, но однорукий сказал, что бесполезно – без выученной лицензионной базы подтвердить не получится.

А я как тогда подтвердил?

Однорукий сначала на все вопросы отмалчивался, но со временем разговорился – работа в команде сближает, а, как оказалось, он игроком был командным и на подсознательном уровне тосковал, когда пришлось трудиться одному, но, поработав со мной в паре, отмяк.

Опустим историю его детства – она отличалась от истории местных мальчишек лишь именами и эпизодами. В восемнадцать решил пойти в армию, польстившись на продвинутую нейросеть и импланты, по уровню интеллекта и габаритам попал в абордажники. Потом постановка нейросети и имплантов, изучение баз под разгоном перемежалось тренировками в тренажере, позже приписали к кораблю в абордажную партию. Пятнадцать лет была жизнь, полная тренировок, пота и крови.

Потом не стал продлевать контракт и ушел в наемники, опять-таки абордажником. В один далеко не лучший момент на конвой, сопровождаемый их командой, напали пираты, и пришлось идти на захват. Но из двух абордажных ботов до корабля добрался только один. Сопротивление подавить не удалось, и корабль пиратов смог уйти, а все коллеги погибли, и только его, с оторванной рукой, взяли в плен. Последнее, что запомнил, это пытки и применение спецпрепаратов, в результате чего перевел со своего счета все средства.

Следующее воспоминание было о центре приема беженцев, где ему сняли рабскую нейросеть. Что он делал у пиратов, не запомнил – из памяти исчезло пять последних лет жизни, быть может, к счастью. Как побывавшему в рабстве выдали стартовый комплект и отправили восвояси – в Содружестве каждый сам должен позаботиться о себе. В корпорации «Нейросеть» при медицинском тесте выяснилось, что от рабской нейросети мозг деградировал, и для установки любой нейросети требуется дорогостоящее лечение. За восстановление руки тоже запросили прилично. Без нейросети, практически без кредитов для него нашлась только одна работа, по которой у него были подтвержденные базы, – ручной резак третьего ранга, необходимая база для абордажника. И вот уже шесть лет он работает на предприятии, и шансов как-то выбраться в космос нет – однорукий инвалид на голову без нейросети никому не нужен.

Спросил о цене вопроса. Оказалось, что за руку просят четыре кита, за восстановления мозга – восемь китов, еще и на нейросеть кита четыре надо, если ставить «Абордажник 4М» хотя бы, и импланты гражданские на силу и выносливость – еще суммарно три кита. Итого, чтобы вернуться в строй наемником, надо 23 кита. А еще скаф и вооружение, но тут можно и в кредит взять – при таком наборе имплантов и изученных базах хватило бы.

Как много повидавшему и знающему человеку рассказал свою историю, умолчав про некоторые странности с подтверждением баз, ведь и его рассказ не отличался подробностями – бывший военный, шифруется, скорее всего, до сих пор.