Щепотка соли (ЛП)

Джексон не отрываясь смотрел на мои пальцы, его грудь вздымалась с каждым вздохом.

На мгновение, я остановилась, блуза свисала с моих плеч, оставляя открытой, только узкую полоску кожи, прежде чем медленно, развести ее, показывая прозрачный бюстгальтер, и позволить упасть на пол.

Затем, изгибаясь в мучительном темпе, я забралась под юбку, спустила по ногам, подходящие к бюстгальтеру кружевные шорты и вышла из них.

– Иди сюда, – хрипло сказал Джексон.

Итак, я встала между его ног и мои груди оказались напротив его лица. Руки Джексона опустились на мои бедра и скользнули под юбку, пока кончики пальцев не дошли до изгиба попки.

Мы оба стонали от такого контакта. Мой стон стал еще громче, когда губы Джексона всосали затвердевший сосок через кружево перед ним. Его руки ласкали и исследовали меня. Обласкав один сосок он перешел на другой, я развела ноги шире, когда он переместил свои исследования ниже. Глубже.

– Джексон, – прошептала я, откинув голову назад, когда он дразнил мой клитор.

– Как бархат, – услышала его тихий голос, ласкающий огонь, который он разжег во мне.

Я уплыла, в захватившем моменте, когда его палец вошел в меня, покачиваясь в ответ. Добралась до застежки бюстгальтера, быстро сняла его и ухватилась руками за плечи, когда второй палец присоединился к первому.

Наконец, его горячий и влажный рот оказался на моей груди без помех. Лизал, сосал, кусал мою чувствительную плоть. Атака на мои чувства была слишком сильная; слишком долгая, и мне никогда не было так хорошо, я уже боролась за необходимость получить оргазм, после нескольких минут его поклонения.

Моя голова упала вперед, от его усердной работы надо мной, Джексону пришлось откинуть голову назад, прежде чем я разобью его очки.

– Извини, – удалось сказать мне, но из меня вырвалось хихиканье, когда подумала, что было бы, если бы произошел контакт. Хихиканье быстро исчезло, а дыханье сбилось, когда его большой палец коснулся клитора и начал потирать вокруг, а другие пальцы входили и выходили из меня.

Я подумала, что у него талант, прежде чем потеряла способность думать.

Я закричала, когда оргазм обрушился на меня. Джексон доил его до последней капли, пока я не была готова упасть и растечься в лужицу у его ног. Прежде чем я смогла полностью обнажиться, Джексон сам сорвал мою юбку и поднял меня, положив на кровать.

Я смотрела сквозь замутненные дымкой глаза, как он снимал одежду, наслаждаясь каждым обнажившимся пространством кожи, видимым мне. Он был высоким, стройным, великолепным, с небольшим количеством темных волос на груди, тянувшихся, в низ по прессу, под трусы-боксеры, которые он снимал.

Знаю, что улыбалась ему, как пьяная дурочка, хотя в баре выпила всего два коктейля, прослеживала глазами каждое его движение. Он обошел кровать, положил очки на ночную тумбочку и открыл презерватив, оказавшийся каким-то образом в его руке. Я жадно наблюдала, как он раскатывал его по своей внушительной длине, а затем забрался в кровать.

Джексон двигался ко мне, надо мной, его кожа словно шептала мне. И вид его тела, там, надо мной, готового востребовать, стать единым целым, разбудило меня от томного сна, заставило жаждать потерять себя снова.

Я развела ноги и подняла колени, когда он лег между ними, удерживая свой вес на предплечьях, и почувствовала его твердую, горячую длину на своей сердцевине.

Джексон переместил свой вес на одну руку, поднес другую к моему лицу, провел по нему кончиками пальцев и убрал волосы со лба. Обласкал скулу, длину носа и подбородок, прежде чем провести по губам, как будто запоминал.

– Теперь поцелуй. Поцелуем клянусь в бесконечном блаженстве, – сказал он тихо, прежде чем захватил мои губы и целовал, смакуя каждый глоток.

Я вздохнула, растаяв, его слова повлияли на меня так же сильно, как и поцелуй, может, даже больше.

Когда он прервал поцелуй, я прошептала: «Кто это сказал?»

– Китс (Джон Китс (John Keats) — поэт младшего поколения английских романтиков), – ответил он, затем двинулся, проводя губами под моим ухом. Вдоль челюсти. По нижней части подбородка. Затем, удерживая взгляд, медленно скользнул в меня. Никто из нас не дышал, пока он полностью не вошел, и мои ноги не обхватили его талию.

– Ты ощущаешься потрясающе, – смог сказать Джексон, у него перехватило дыхание, как будто, он только что пробежал пять миль.

– Как и ты, – призналась я, так широко улыбнулась, что чуть не заплакала.

В тот момент я почувствовала то, что не могла себе представить.

Я погружалась в него так сильно и так быстро, что значимость этого волновала и одновременно пугала меня. Его красивое и доброе лицо, со сверкающими ямочками, улыбалось мне в ответ, затем он немного сдвинулся, и мы оба забыли про улыбки, когда потерялись в восхитительном движении его во мне и стонали.

С моими ногами, обвитыми вокруг его талии, одной рукой в ​​волосах, а другой на плече, Джексон начал двигаться. Сначала медленно, потом быстрее, жестче, пока оба не потерялись, преследуя свое освобождение, не зная, где заканчивался один, и начинался другой.