Щепкин и дело о ботинках

— А это книжный магазин, — продолжал папа. — Сюда можно приходить, чтобы познакомиться с книжными новинками: посмотреть их, полистать.

— Глядите! — закричал Малыш. — У них на витрине книга Кнопкиного папы! Видите? Во-о-он…

— Правда? — удивился папа. — Ну и ну!

— А вот кино! — обрадовался Филипп.

— А здесь молочный магазин, — сказал папа. — Сейчас тут тихо, а по утрам толчея и бидоны гремят.

— Прекрасно. — Мама взяла папу под руку.

— Говорите тише, — попросил Филипп. — И не ходите под ручку.

— Не волнуйся, — сказала мама. — Далеко ещё?

— Не очень, — ответил папа. — Тут врачи, обычный и зубной.

— Слышал? — спросил Малыш. — Доктор.

— Мм, — промычал Филипп и приложил палец к губам.

Малыш кивнул. Это секрет, что Филипп хочет стать доктором, о нём знают только Малыш и Щепкин.

— А вот булочная, — сказала мама. — Малыш, видишь, где крендель над дверью?

— Ага, — кивнул Малыш.

Он не пропускал ни одного здания, но магазины почти кончились. Впереди было несколько жилых домов, потом ещё магазин, потом снова дома. Малыш увидел небольшой дом, белый, но крашенный давно.

— Пришли, — сказал папа с напускным безразличием, но было видно, что он ужасно волнуется: а вдруг маме не понравится?

Мама долго разглядывала дом, потом повернулась к папе и сказала:

— У этого дома вид нашего дома, — и улыбнулась.

— Внутри он ещё лучше, — сказал папа. — Пойдёмте знакомиться.

СВОЯ КОМНАТА

Они ходили по дому и смотрели во все глаза. Везде стояли коробки. Где-то мебель расставили по местам, а где-то сгрудили в кучу. Гостиная имела странный вид, потому что в ней стоял стол, четыре табуретки и больше ничего.

— Здесь можно будет много всего поставить и повесить, — сказала мама. — А стены покрашены очень красиво!

Стены в начале лета красили папа с Филиппом, теперь оба гордо приосанились. Гостиная была в голубых тонах с белым бордюром.

— Вот повесим занавески, станет ещё уютнее, — сказала мама и скрылась в кухне: пошла искать коробку с чашками.

Папа с Филиппом распаковывали ящики, их не стоило отвлекать.

— Жалко, дождь начинается, — сказала мама, — а то Малыш мог бы погулять, пока мы вещи разбираем.

— А что ты в свою комнату не бежишь? — спросил Малыша папа. — По-моему, ты везунчик. Редко у кого в твоём возрасте бывает отдельная комната.

Малыш вышел в коридор и взглянул на лестницу с красивыми коричневыми блестящими перилами. Он не удержался и несколько раз провёл по ним рукой.

— Главная красота здесь — перила, — сказал Малыш.

— Думаешь? — откликнулся Щепкин.

— Я же вижу, — ответил Малыш и понёс Щепкина наверх.

Второй рукой он вёл по перилам, поглаживая их украдкой, чтобы Щепкин не увидел.

— Мы уже поднялись, отцепляйся от деревянной горки, — сказал Щепкин, едва они дошли до второго этажа.

— Ага, — кивнул Малыш.

В коридоре было довольно темно, и на всякий пожарный Малыш перешёл на шёпот. Нет, страшно тут не было, просто окошко, в которое падал свет, было небольшого размера, и всё выглядело мрачновато.

— Эта комната мамы с папой, — шепнул Малыш Щепкину.

Комната была большая, и в ней уже стояли две кровати и два ночных столика, только пока они расположились посреди комнаты, словно вышли прогуляться.

— К Филиппу заглянем? — спросил Малыш.

— Конечно! — ответил Щепкин тоже шёпотом. — Нам там самое место.

— Это мы в старом доме так привыкли, потому что там у нас с Филиппом была одна комната на двоих, а здесь будут две разные, — объяснил ему Малыш и сразу расстроился, что теперь не будет как прежде.

Он приоткрыл дверь и заглянул в комнату Филиппа. В ней стояла кровать брата, его письменный стол, а настольная лампа лежала на кровати, потому что её пока не собрали.

— Твоей кровати тут нет, — шепнул Щепкин.

— Нет, — сказал Малыш. — Пойдём, она в другой комнате.

Родительская спальня была в середине этажа, комната Филиппа в одном углу, а Малыша — в противоположном, так что до неё надо было ещё дойти.

Малыш открыл дверь в свою комнату.

— Тут только твоя кровать, а больше ничего нет, — прошептал Щепкин.

— Нет, тут ещё мой стол и стул, — шёпотом ответил Малыш.

— Но нет никаких твоих вещей. И Корнеевны с Корешком тоже нет, — грустно вздохнул Щепкин.

Малыш сел на стул.

— Устал? — спросил его Щепкин.

— Нет, я просто хочу почувствовать свою комнату, а ты так много болтаешь, что я ничего не чувствую.

Малыш долго сидел и прислушивался к себе. Нет, это не его комната, во всяком случае, пока точно не его. Он чувствовал себя тут очень одиноко. Малыш посмотрел на кровать.

— По-твоему, у меня хватит сил? — спросил он Щепкина.

— Да, — ответил тот, — но шуметь нельзя.

— Это понятно, — прошептал Малыш.

Он начал двигать кровать. Раздался резкий звук, но, к счастью, папа с Филиппом внизу громко стучали молотками. Малыш стал прислушиваться. Как только они начинали стучать сильнее, он толкал кровать ещё немножко. Труднее всего оказалось перетащить её через порог. Щепкин стоял на кровати и командовал. При каждом падении он весело приземлялся на мягкий матрас.

— Раз, два, три! — считал Щепкин, и Малыш налегал на спинку кровати.

— Раз, два — стоп! — крикнул Щепкин, потому что внизу вдруг перестали стучать.