Шашлык из леопарда (СИ)

Слезы снова потекли у нее из глаз сами собой - на этот раз без страха и без боли, вообще без всякой душевной причины. Слезы не текли у нее ни тогда, в гинекологическом кресле, ни тогда, во Владике... А сейчас текли сами по себе... С чего это, дорогуша? А с того, что тогда реальность была абсолютно тупой и понятной, такой реальности кругом всегда навалом, как трупов в моргах... как окурков вокруг заплеванной урны. А вот теперь у тебя нет никакой реальности вообще. Что это ты такое сделала, что все в твоей жизни взяло и отключилось?.. Почти как тогда, только совсем по-другому.

Мобильник весело тренькнул: "Не горюй!" Она проморгалась и разглядела эсэмэску босса: "Симка 25 секунд. Или Арбатская в центре зала".

Все правильно!

Лишней симки у нее нет. Остается "Арбатская в центре зала". Там две Арбатских... Какая проблема! Если ее сейчас не завалят, пока она будет дефилировать от церкви до проспекта, то уж с Арбатскими она разберется. Только на хрена ей этой "копейкой" в глаза тыкать, если валить?..

Что еще нужно успеть сделать, пока жива? Позвонить Ленке и спросить. Нет, живая или мертвая, Ленке она позвонит потом - прямо посреди ночи... Так крутые следаки поднимают задержанных, когда те успеют размякнуть и заснуть, и тащат мешком в допросную. Может, Ленка заслужила, а может, и нет, но будет только так.

Но будет только так - если живая, она позвонит, а если мертвая, то придет к ней сама...

Петер Шлегель сидел у себя на кухне одетым по-уличному и ждал ее звонка. Ждал с той минуты, когда ему коротко доложили о серьезной проблеме: объект, то есть на их языке "кандидат", идет по территории пансионата к коттеджу и не один... хотя, ясное дело, давно уже засекли, как его машина отъехала и проследовала в коттеджный поселок, иначе бы и не дали отмашку... Оттуда назад, в направлении офиса "Тандема" машина не возвращалась. Откуда объект взялся, как случился прокол с наружкой, сейчас разбираться было недосуг.

Пока Петер Шлегель ждал, он понял, что ждал такого звонка всю свою сознательную жизнь... что на самом деле он мечтал о таком звонке, мечтал о том, чтобы что-нибудь подобное случилось... И вот оно случилось. Под угрозой его карьера. И только Бог ведает, какие еще непредвиденные, нелепые и даже непредставимые проблемы возникнут. И тем не менее вот оно - Ales genucht! Поразительное чувство полной свободы действий, о которой, то есть о свободе, он и мечтал. Теперь он может сказать своему покойному отцу... да, сможет сказать то, что мечтал ему сказать. Вот оно случилось - удар таинственного, невидимого и, возможно, опасного врага... И он должен ответить. Вот оно - самый непредсказуемый его подчиненный теперь в его полной власти... а сам он - во власти спецсовести на уровне никак не ниже начальника отдела. Он может сейчас слить своего "агента", а может и не слить. И он не сольет. Он вытащит ее... Отец никого не слил и вытащил всех, кого мог, и он тоже вытащит.

Он сидел, одетый по корпоративному дресс-коду пятницы, хотя с утра был четверг: темные джинсы, голубая рубашка, светлая ветровка. Жена поглядывала на него с осторожностью - таким отлито-сосредоточенным она своего супруга еще не видела, но ни о чем не спросила. Он прилежно сказал сам: форс-мажор, возникла серьезная проблема и, возможно, придется срочно выехать и оказать помощь сотруднику, попавшему в беду... авария, скорая, больница.

На звонок Анны он не дернулся, а сказанные ею слова его не удивили: он был готов. Ales genucht, могли и стрелять - хуже ничего случится не могло и раз случилось, значит, в самом худшем случае может увеличиваться только количество, а не качество... то есть количество выстрелов.

Выходя из дома, он только сделал уточнение супруге:

- Керсти, мой контрольный срок - два-ноль-ноль. Я звонить не могу. И ты мне не звони. Ситуация очень нетривиальная. Если меня в это время еще не будет, звони вот по этому телефону. Они найдут.

Он не стал пугать жену прощальным поцелуем и словами "я тебя люблю", а просто пообещал, что все будет в порядке. Жена верила его обещаниям, потому что он до сих пор сдержал все до единого.

...Впервые он видел Анну Репину такой уставшей и не соответствовавшей своему агрессивному деловому костюму.

Она сидела на скамье в центре станции Арбатская - конечно же, догадалась, что встреча должна произойти на более парадной и людной станции, - но сидела так, как стоит Пизанская башня, сидела, едва не повалившись спать на тяжелую дорожную сумку со спецтехникой.

Она впервые видела босса таким, каким никогда не ожидала бы увидеть - не рафинированным корпоративным топом с устричным, скользким и кисловатым холодком в глазах, а таким жестко собранным, сосредоточенным... кем? Даже не известно кем! Он сейчас был даже красив. И силен... по крайней мере своей жесткой походкой.