Шарманка

Дитрих был изрядно и при этом довольно сильно неприятно удивлён подобным нежданным сюрпризом в своём рабочем кабинете. И более его разозлило даже не то, что кто-то проник в его вотчину без согласия владельца, а скорее что это была именно что незнакомка. Ещё и журналистка! И нет, не то, чтобы Роб был женоненавистником. Просто не умел с женщинами общаться, и ещё больше боялся, что его обвинят в домогательствах. Или ещё хуже – в изнасиловании. Потому лишний раз старался с женским полом не сталкиваться. Окружающим же говорил, что просто блюститель своего целомудрия, полностью отдаётся работе, предпочитая в тайне развлекаться в публичных домах (проститутка в сексе и общении не откажет, даже если человек ей неприятен), нежели выстраивать отношения.

Боязнь женщин и подозрительность в разы вырастали, если его посещала ещё и журналистка. Страх перед слабым полом вызывал неуверенность в себе, а та в свою очередь становилась причиной заикания. А в таком состоянии можно наговорить много чего лишнего, что разрушит репутацию. Поэтому от интервью с женщинами Дитрих старался по возможности отказаться, на вопросы на пресс-конференциях старался не отвечать, ссылаясь на своё желание продолжать целибат. В СМИ прекрасно знали, что именно так Роб и объяснял, почему журналистов-женщин он всегда старался игнорировать, чтобы не дай Боже про него чего не того подумали. В случае же, если корреспондент женского пола всё-таки приходила, например, на интервью, то она не должна была одеваться броско. И уж тем более вопросы нужно было заранее согласовать: иначе Роберт просто отменял интервью, ибо на острые вопросы без подготовки ответить он был не в состоянии. По этому поводу у него был даже серьёзный конфликт с одной феминисткой, пытавшейся чисто из соображений провокации и желания доказать, что мужчина не смеет указывать, как женщинам нужно одеваться на работу, взять у него интервью в специально надетом для работы самом откровенном наряде. Ругань была потом по этому поводу чуть ли не на весь мир. И хоть последующие судебные тяжбы Роберту выиграть не удалось, история никак не заставила его поменять своё отношение к этому вопросу.

Да и не сказать, что Дитрих позитивно оценивал себя как мужчину, способного соблазнить какую-нибудь женщину, неважно даже, красивая она или нет. Ходил он сутулым, пузо немножко выпирало даже в объёмной одежде. Наряды у него были дешёвыми, как раз характерными для аскета. Лицо уродовали горбинка на носу и большие круглые очки в дешёвой оправе как у старой, сварливой бабки. Причёска же была как у Троцкого в молодости, только Дитрих ходил более взъерошенный и неухоженный. Часто просто забывал даже побриться, из-за чего подбородок его «украшала» нелепая козлиная бородка, которую он сбривал сразу, как только ему про неё напоминали.

– Как вы сюда попали?! – гавкнул он, перебив журналистку.

– О! Признаться, большого труда это мне не стоило. Я договорилась с охранником, – девушка хитро улыбнулась, – и он пустил меня сразу после концерта.

– И что вам от меня нужно?

– Всего-то ответить на пару вопросов для журнала «Morning Speaker». Вас же не затруднит?

– Вообще-то у меня дома масса самых разных дел, поэтому у подобных мне людей нет времени на раздачу интервью глупым желтушникам! Или вы за меня работать над «Шарманкой» будете?!

– Клянусь, много времени я у вас не отниму. Просто мне правда ну уж очень интересно знать о том, как вы относитесь к тому, что созданный вами искусственный интеллект скоро отнимет у композиторов работу. Вам не жалко их, ведь талантливый человек, живущий в нищете в век буйства технологий… Это сколь поэтично, столь же и трагично.

– Если помечать музыку, что эту композицию сделал человек, а ту робот, тогда никакой конкуренции не будет, и люди работу не потеряют. Ведь ручной труд в некоторых сферах и сейчас ценится. Это будет касаться и музыки, и других сфер искусства. Если я ответил на ваш вопрос, прошу меня оставить… – Дитрих улыбнулся сквозь трудно скрываемый, презрительный оскал.

– А вы уверены, что человек вообще будет кому-то нужен? Ваша с Уэстом разработка настолько уникальна, что не каждая нейросеть способна распознать работу вашего искусственного интеллекта, как результат деятельности компьютера! Не боитесь ли вы, что бесталанные люди, не знающие ноты, будут приписывать себе авторство нейросетей и отнимать хлеб у настоящих музыкантов?

– Вздор. Но даже если и так, то у нейросетей, если их когда-нибудь признают субъектом права, будет возможность оспорить авторство человека. Плюс есть примеры моделей ИИ, отлично распознающих работу себе подобных.

– А что вы ответите тем, кто обвиняет вас с Уэстом в мошенничестве? Якобы всю музыку для «Шарманки» написали вы…

Дитрих рассмеялся.