Шарик с воздухом

Не успел Юра пропустить и десяти ударов, как из далека, показалась небольшая дрезина с пятью рабочими, одетыми в железнодорожные жилеты. «Э, смотри, чё творят», – сказал один из них, с явным восточным акцентом. Чётко увидев, что происходит, рабочие как один вооружились лопатами, и помчались в их сторону. «Шухер, уходим», – закричал самый длинный из бандитов, и все мигом бросились бежать, кроме него. Тот, что был бледный как скелет, ещё разок пинанул Юру в живот, и достав из кармана сигарету, разорвал её, кинув в Юру всё её содержимое.

Юра не получил особых ранений, но всё же, после всего случившегося, ему было сложно воспринимать происходящее. Как только бандиты скрылись, к Юре тут же подбежал один из гастарбайтеров, выкинув из рук лопату. «Ты как?», – спросил тот, чуть приподняв Юру с земли. «Ушли», – сказал другой, вернувшись с остальными. «Да бог с ними», – выдал Юра резко, задыхаясь на каждом слове. «За что, за что тебя так?», – спросил другой, татарин, около двадцати пяти лет, что тут же подложил под Юру что-то вроде куска ковра, используемого на дрезине как подстилка для сидений. «Да неважно, – хрипло кашляя, ответил Юра, – уже не важно». «На вот», – сказал один, подав кружку горячей воды из термоса. Юра тут же схватил её, и начал жадно глотать всё её содержимое, и когда она была уже почти пуста, отдал её обратно, снова раскашлявшись и туго хрипя. «Хорошо мы подоспели, а то чё бы они тут только не натворили», – заметил молодой татарин. «Да, хорошо, спасибо», – сказал Юра, попытавшись встать. «Ты чё, куда? Тебе в полицию, или в больницу надо!», – сказал самый старший из них, не давая Юре подняться самому. «Ничего, дойду, – уже немного оправившись, сказал Юра, – мне тут недалеко, они просто меня с кем-то спутали, дойду, не бойтесь, спасибо».

Глава 10. «Паскудство»

«Они нашли меня, хотели убить, или что? – подумывал Юра, уже давно распрощавшийся с железнодорожниками, пробираясь к своему дому, обходными путями и отдалёнными проулками, – возможно меня кто-то сдал. Не верится, что это мог быть тот армянин. Но всё это не важно. Важно одно, как бы то ни было, эти ребята и впрямь думают, что я на самом деле виновен в смерти их друга. Ведь они преступники, бандиты, безбашенный ум, не во что не ставящий здравый смысл, какие-либо доводы, а главное правду. Им наплевать, насрать на неё и нассать. Дело такое – если есть факт, что что-то сделано против них, им неважно заслуженно, по справедливости, либо виноваты они сами, ты должен ответить. Даже если ты вообще всего лишь мимо проходил, им просто надо выместить злость, и дело с концом. Придурки, по-другому и не скажешь».

А тем временем, снег глубокими сугробами всё хрустел под ногами Юры, засыпаясь ему в ботинки. Наконец он вышел к дому Дины, проскочив между двух ржавых гаражей, с такими же непробудными сугробами. Фонари её дома, расположенные над козырьками, тускло освещали лишь небольшую площадь, каждый перед своей дверью. Дорожки к подъездам были аккуратно убраны, и лишь утоптанный снег, покрытый тонким слоем вечерних осадков, горел светом всё тех же фонарей.

«Ты чё оборзела?», – услышал Юра чей-то голос со стороны первого подъезда, выйдя на выметенный асфальт, и отряхивая джинсы. «Что за?..», – мелькнула мысль у него в голове, когда он посмотрел туда. Две фигуры стоявших там людей, практически не были различимы, из-за тени, набрасываемой на них козырьком. Как бы то ни было, Юра всё же решил пройтись туда, чтобы узнать, что там творится. Когда он дошёл до второго подъезда, то тут же узнал в одной из фигур Дину, что не оказалось уж сильной неожиданностью.

«Отстань, прошу, отстань, пожалуйста отвали», – молила она мужчину, что стоял напротив и держался за край воротника её зимнего пальтишка. «Мы и так с мамой отпустили тебя, пожалуйста, прошу, не приходи больше, уйди, пожалуйста», – не переставала она молить. «Ты чё несёшь то, думаешь, если выросла, то я тебе уже не отец, – заорал он ещё громче, начав трясти её за воротник, после чего хорошенечко замахнулся и залепил пощёчину, – на тварь». Дина только и успела слегка прикрыться свободной рукой, после чего тихо зарыдала.