Шар из металла

- Витя! Витя! – крикнул он в трубку. Тойота Сергея вклинивалась в поток машин на проспекте Столетия. – Щас Егор звонил, ну который Егор Николаевич, мы нашли этих говнюков! Готовь СОБР, будем брать на месте! Если сопротивляться будут – стрелять на поражение. В смысле о ком? Ну их ещё «новым ОПГ» окрестили. Да, да они. – Тойота гнала по проспекту, пытаясь наверстать расстояние отделявшее её от машины ОПГ, но оно было слишком велико. – Адрес я скажу, пусть парни просто наготове будут, жди моего звонка. – Сергей, идя на обгон, при этом управляясь с рулём одной рукой, а другой ища в телефоне контакт диспетчера камер.

- Егор, где они щас едут? Зараза, далеко. Так, не вешай трубку! Будешь сообщать, куда они повернут и всё такое. – Следователь был весь как на иголках. Этот шанс нельзя упускать! Если поймать их сейчас, то можно избежать следующих жертв. Просто догнать их и звонить Вите в СОБР – вот чего желал Сергей.

***

Сумерки шли на убыль. Алик перебрался на скамью.

- Хоть скамья хорошая, широкая. Хоть что-то есть хорошее сегодня! – отмечал он. Сфера уже перестала гудеть и сейчас лежала на рюкзаке у спинки скамейки. Из дыры в корпусе выходил слабый, но приятный глазу, синий свет. Берт лежал на лавочке, поджав ноги и изобразив подобие позы зародыша. В голове была пустота. Он выгорел, выжег всё чем питались эмоции. Любые. Просто взгляд на сферу, на спинку скамейки, на тёмно-синее небо. Оно было без звёзд, просто один цвет и это даже нравилось Алику. Воздух, конечно, остывал, но ветра не было, не было и звуков. Молчало всё. «Эту ночь проведу здесь, а там видно будет. Как-нибудь определюсь. Дышать разве что сложно – бок болит. Наверно, сломано ребро» - совершенно спокойно рассуждал он. «Сферу может вообще отдать им и всё? Ну вот зачем она мне? Зависимость? Может вылечусь. А хотя, всё равно. Заберут, ну так заберут». – он положил шарик в рюкзак. Тогда он не знал зачем это сделал. Но пройдёт ещё несколько десятков лет, прежде чем он перестанет не предумышленно прятать свои вещи в карманы, сумки находясь на улице. Картинка начала мутнеть, веки сами опустились на глаза. Алик начал засыпать. Он просто хотел закончить этот день, эту ночь.

Взрыв. Глаза спящего мгновенно открылись. Его живот обливали раскалённым железом, резали мечами, просовывая их до груди. Захлебнувшись в крике, он упал со скамьи, держась за бок, но уже другой. Предыдущая боль, если это вообще была боль, скорее походила на щекотку, теперь он это понимал. Ал лежал на песке, мысли путались. По рукам, прикоснувшихся к ране, ручейками струилась кровь. Полностью чёрная в этом дворе без фонарей. Не умеющий впитывать большое количество жидкости, песок обзавёлся лужицей тёплой жидкости. Алик корчился в ней от боли. Ничего не соображая, крича матом он схватил рюкзак, встал на четвереньки и пополз. Каждое движение бедра убивало его. Но он начал привыкать к боли ещё в начале вечера. Зрачки расширились до предела возможного, охватывая всю радужку. Алик рывком встал, но ослеплённый ожогом в ране рухнул на землю. Его вырвало. Где-то рядом, возможно сзади грянул ещё один выстрел. Через секунду ему ответил стрёкот сразу нескольких очередей из автоматов. Организм вырабатывал столько адреналина, что хватило бы на целую роту бойцов. Подкреплённый новой партией такого обезболивающего он снова встал, снова закричал и снова пошёл, держа в руке лямку рюкзака, про которую просто забыл. Впереди, на парковке, чернел фургон. Алик хотел исчезнуть с этого места. Хотел вернуть всё обратно, хотел выжить, желал, чтобы его спасли и всё это безумие кончилось. Голова кружилась, ноги сгибались, но он рычал и выпрямлял их. Ещё выстрел и нога Альберта улетела вперёд, он упал на траву, ставшую мокрой от крови. Его снова выворачивало на изнанку. Только теперь это была кровь. Альберт умирал. Тело истощило все известные ему ресурсы. На восстановление не было шансов. Берт больше ничего не слышал. «Я не хочу умирать, я не хочу умирать, я не хочу умирать!». Земля впитывала кровь из живота и ноги. Рука, держащая лямку рюкзака, дернулась, продвигая ношу дальше, хоть впереди была преграда из борта фургона. Алика как будто смяло, сжало и холодная, мокрая трава сменилась твёрдым, залитым искусственным светом, бетоном. Тело не могло больше выдерживать этих мук, и Алик наконец потерял сознание.

***