Шапка Мономаха

– А на чем они нас догонят? – справедливо рассудил Душило.

– Монаха они вам точно теперь не отдадут, – зло процедил кормщик. – Связался я с вами на свою голову…

В пергаменной грамоте, пригвожденной к заду греческого стражника, содержалось требование не медля выдать русского монаха Нестора, похищенного из Корсуня накануне зимы. При отказе либо промедлении были обещаны военные действия. До передачи монаха город объявлялся на осадном положении.

Горючее масло немного не дотянуло до кромки воды – выгорело, оставив черные подпалины на земле. Но вокруг амфор продолжало страшно, с гулом гореть и чадить. Ветер пластал дым низко к земле и гнал смоляные клубы на город. Огонь уже слизнул деревянную дверь кирпичного амбара и гулял внутри.

– Если и там корчаги… – задумался Душило, почесывая в голове.

Пламя рвануло из амбара так, что разворотило кровлю. Огненный поток выплеснулся из дверного проема и снова двинулся к берегу. Отроки на лодьях пережили вторую волну испуга, а Порей упал и стал в раскаянии кататься по дну.

– Мне кажется, греки уже могут счесть это военными действиями, – крикнул с другой лодьи сотник Горазд, тоже начавший опасаться насчет выдачи монаха.

– Быстрее думать будут, – ответил Душило, однако с сомнением.

Затягиваемый дымной чернотой, город не подавал более признаков жизни. Лезть сейчас на стену, размышлял боярин, никто бы не решился. Отворять ворота хоть для чего – тем более. Надо ждать.

– Что делать будем? – прокричал Горазд.

– Любоваться.

Дружинники, убрав луки, стали обвыкать к невиданному на Руси зрелищу. Поняв, что угрозы лодьям нет, отроки оживились, стали выдумывать разное обидное для греков и грезить, как будут слушать их, пораскрывав рты, на Руси – небось там обзавидуются, что сами не видали такого веселья. А веселье впрямь знатное – поджилки никак не перестанут трястись.

Трех чернецов на берегу заметили не вдруг – взгляды были прикованы к огню, хотя и слабевшему.

– Эй, отцы! – замахал им сотник. – Уходите! Рясы в руки и бегом!..

– Откуда они взялись? – спросил у отроков Душило.

– По берегу пришли, – пожали те плечами.

Монахи, обозрев пламенное буйство и горелые остовы лодий, бесстрастно удалились тем же путем, в обход городских стен.

– Эй, – позвал боярин Порея, у которого раскаяние перешло в мрачное окаменение, – ты говорил, в Тьмутаракани одни ворота?

– Ворота одни, – отозвалось унылое изваяние кормчего. – Но есть выход к озеру.

– Тьфу на тебя, – с досадой молвил Душило. – Какая же это осада, если есть выход?

– Надо грести отсюда, – страдал безнадежностью корсунянин, – пока не приплыли галеры из Царьграда. Греческий царь пошлет на нас много боевых дромонов. Они сожгут нас греческим огнем. Спалят живьем.

– От страха умом тронулся, – через борт возвестил княж муж Горазду, жалея кормчего. – Грецкими галерами бредит.

– А как мы обратно поплывем? – встревожился сотник.

– Тарасий выведет, – махнул дланью Душило.

– Какой Тарасий? – удивился Горазд, но ответа не получил.

На лодьях принялись кашеварить – холопов в поход не набрали, все надо делать самим. Когда потянуло сытным запахом, на огонь, подъедавший остатки черного масла, глазеть было уже неинтересно. Отроки достали ложки и наперебой кинулись черпать разваренную греческую крупу из братин, подставляя ладони, чтобы не просыпать мимо рта.

– Опять чернец! – крикнул с носа сторожевой, глотавший голодные слюни. – Один!

– Чегой-то они повадились? – с полным ртом прожевал Мстиша Колыванович.

Душило заткнул ложку за пояс и подошел к борту. Пригляделся к одиноко стоявшему на берегу монаху с сумой на плече.

– Тресни меня Перун! – проревел он.

Сторожевой, оседлавший нос лодьи, чуть не гикнулся в воду. Несколько отроков подавились кашей. Другие, уронив ложки, заскребли в ушах, повскакали, ринулись к борту.

– Весла в воду, грести к пристани! – приказал Душило. На сильно заросшем лице у него расползалась счастливая ухмылка.

– Ну ей-богу! – не веря глазам, выдавил младший Колыванович.

– Вот так да, – озадаченно потер в затылке старший Вахрамей и пробормотал: – А мы уж и не чаяли…

Отроки в несколько гребков бросили лодью носом к пристани. Княж муж, как молодой козел, перепрыгнул через борт на настил причала, безжалостно облапил монаха.

– Нестор, книжная твоя душа!

– Что, Душило, тряхнул наконец-то веретеном? – прокряхтел Нестор, выбираясь из тугих объятий. – Что это за погром ты тут устроил?

– Тебя спасал, – радостно объяснил храбр.

Он снова сграбастал чернеца и подкинул к рукам, протянутым с лодьи. Отроки подхватили легкого монаха, затащили в лодью.

– Все не как у людей, – вздохнул Нестор.

Душило, подпрыгнув, уцепился за борт, его тоже втянули, но с усилием. Тотчас снова заработали весла, лодья отчалила.

– Встрепетали, значит, греки?! – возгласил старый дружинник, рассматривая монаха – не причинен ли книжнику Русской земли и княжьему посланцу какой телесный ущерб.