Шапка Мономаха

— Ну что же. Начну тогда с хороших новостей. По зиме ты Рычкову чертежи золотопромывательных механизмов рисовал да рассказывал, по каким речкам пески золотые лежат. И велел ему добычу из тех песков золота наладить.

Я кивнул. Ещё в Казани Рычков готовые детали вашгерда мне показывал.

— Ты в поход на Нижний Новгород ушел, а Рычков обратился ко мне, дескать, на Урал ехать хочет. Приказ твой исполнить. Но я, государь, по-своему решил. Мне толковые люди, такие как Рычков, больно дороги, а с земляными работами любой справится. Потому я обоз с инструментом промывным к Шигаеву отправил. А Рычков подробную роспись приложил, что да как делать. С твоих слов, государь.

Перфильев приложился к кубку, невольно нагнетая интригу. К его словам прислушивался не только я, но все, кто сидел за моим столом.

— Ну так вот, Максим Григорьевич к тому времени уже прочно утвердился в Екатеринбурге и поручение твое начал выполнять еще до того, как снега растаяли. На речке Березовке нашли место, где проба показала много золота. Там вашгерд твой, государь, собрали и работы начали. Так за неделю работы одного только этого прииска намыли золота больше, чем на Шарташском руднике за месяц.

Полюбовавшись на наши удивленные лица, канцлер продолжил:

— Видя такое, Шигаев своей властью закрыл рудник и всех оттуда бросил на добычу россыпного золота. Сделали ещё несколько десятков таких же вашгердов и поставили их во множестве на ручьх и речках. На той же Березовой да на Пышме. И то, что добыли за март с апрелем, тебе, государь, выслал. А я, получив золотой обоз в Нижнем незадолго до отбытия в Москву, не мог без пригляда его по дороге оставить.

— И много ль там? — задал я мучавший всех вопрос.

— Шесть пудов! Но четверть это с рудников и конфискат всяческий. Шигаев пишет, что ежели все пойдет так и далее, то к концу лета россыпи дадут мало что не сто пудов золота.

— Ох ты! — выдохнул пораженный Подуров. — Это же мильен рублей!

Немецкая принцесса очень заинтересованно посмотрела на меня. И в ее взгляде появилось какое-то странное задумчивое выражение.

Архиепископ был менее всех удивлен.

— То господь нам всем шлет знак своего благоволения и помогает угодному ему делу.

Все перекрестились вслед за Платоном.

Я не стал портить настроение соратникам. Рекордные цифры добычи на приисках, как правило, характерны только в самом начале. Когда берется самый верхний, обогащённый и легкий слой песков. Основное золото лежит в той массе песков, где концентрация его ниже. Но в первый год и правда можно надеяться на сверхдобычу. А когда цифра поползет вниз, можно будет послать новых старательские партии к Миассу. Там тоже легкого золота много.

— А почему он с рудников людей снял? — спросил я.

— А вот тут уже плохие новости начинаются, государь, — невесело усмехнулся канцлер. — Поскольку от крепостной зависимости ты крестьян освободил, то посессионные, к заводам приписанные, более на Урал не поедут. Они сейчас в своих деревнях за землю воюют. А без рабочих рук не только шахты золотые встать могут, но и все железоделательное дело на Урале. Того угля, что крепостные за зиму нажгли, да руды, что накопали до новой зимы может хватит, а вот потом домны гасить придется. Некому будет дрова рубить и руду возить. За деньги же народ нанимать — то железо в цене втрое вырастет против теперешней. Мало охотников то на Урал ехать. Вот Шигаев и ставит людей туда, где доходу ожидается больше.

— Понятно, — протянул я.

Рабский труд как основа хозяйствования рухнул, а новые трудовые отношения складываться будут несколько лет. Все это время такую трудоемкую отрасль, как металлургия, будет лихорадить. Это плохо.

— Подумаю, чем Шигаеву помочь.

На самом деле думать тут было нечего. Придется идти проверенным путем трудовых лагерей. Благо потенциальных зэков вокруг превеликое множество. На этот самый переходный период как раз хватит.

— Но это не все плохие новости, государь, — прервал мои размышления канцлер. — Максим Григорьевич пишет, что Лысов вконец обезумел. Объявил себя царем Сибирским. Какой-то раскольничий епископ в Томске венчал его на царство. Завел себе двор и гарем. Барнаульские серебряные рудники под свою руку привел и отправку серебряного обоза запретил. А это примерно тысяча четыреста пудов серебра или, если на монетное серебро перевести, то миллион двести тысяч рублей.

— Ах ты ж… Твою мать!

Начал было ругаться Подуров, но осекся и хмуро посмотрел на принцессу и священника. От огорчения он влил в рот бокал вина.

— В Сузуне, на монетном дворе, Лысов свою серебряную монету чеканить намерен. Единственно, почему ещё не начал, гравера нет, чтобы штампы сделать. Я уже не говорю про то, что сузунскую медную монету он тоже теперь своей считает. До нерчинских серебряных рудников, за дальностью, его руки ещё не дошли, но оттуда, государь, каравана можешь не ждать. Не пропустит. Есть и ещё кое-что про Лысова, но то ты сам прочитаешь в письме. Вслух такое говорить не буду.