Шанс, в котором нет правил [черновик]

— Кто послезавтра поедет ночным референтом в Аахен? — потому что вы не сможете.

— Король. Михаил Винницкий. — я знаю.

Перед заседанием регионального Совета не дают звонков и не делают объявлений. У высоких господ безупречное чувство времени и ожидается, что они будут им пользоваться. Присутствие Габриэляна — в каком угодно качестве — было нарушением этикета и показателем силы Волкова. Господин пока еще ночной референт погрузился в плотоядный бархат кресла и начал дышать. Разминка «на месте» из разряда крайних случаев потихоньку переходила в категорию дурной привычки.

Сегодня председателем был Коваленко — директор регионального управления здравохраны. Говорил он хорошо — сухо, отчетливо, немонотонно. Пропустить что-либо невозможно было даже при желании. Церемония открытия заседания всегда очень напоминала Габриэляну сплав масонского обряда и уголовной правилки образца тридцатых. Впрочем, возможно старшие действительно заимствовали ритуалы из обоих источников. Вот оно.

— … информацией, порочащей кого-то из присутствующих?

«Связей, порочащих его, не имел.» — подумал Габриэлян и нажал на кнопку на подлокотнике кресла.

По залу хлестнул шепоток. Если бы не металлический прямоугольник на лацкане ночного референта, кресло бы просто не послушалось его. Но люди с «серебряной» пайцзой, хотя и не имели голоса на совете высоких господ, могли участвовать в формальной части заседания… Интересно, изменят ли это правило после сегодняшнего? Председатель, впрочем, и глазом не моргнул.

— Габриэлян… кажется, Вадим Арович?

— Благодарю вас, господин председатель. В течение полугода присутствующий здесь высокий господин Андриевич Владимир Антонович был членом и регулярным посетителем клуба «Морена».- опять шорох. Про «Морену» слышали — и еще не забыли.

— Его визиты — время посещения и местонахождение господина Андриевича фиксировали датчики клуба по его клубной карточке — совпадают с пятью смертями, произошедшими в здании. Пятого апреля в комнате, где находился господин Андриевич, умерла девушка, предположительно Мария Антоновна Вирхо, москвичка, 13 лет, А-индекс 90, пропала без вести 29 марта. 30 апреля — предположительно Петр Аркадьевич Зенин, 15 лет, А-индекс 84, москвич, числится пропавшим с 22 апреля. 18 мая…

— Простите, господин Габриэлян, — прервал его Коваленко, — почему предположительно?

— Господин председатель, личности погибших восстанавливались по генетическому анализу сожженых в те дни в утилизаторе клуба материалов. А генанализ дает стандартную погрешность. Вот результаты анализа и, собственно, прочая документация по делу. — Габриэлян подсоединил лепесток к подлокотнику, выпрямился, обвел глазами зал. Смотрели на него. Смотрели на председателя. Смотрели на экраны на спинках кресел. На окаменевшего Андриевича не смотрел никто. На господина советника Волкова, которому здесь положено было быть равным среди равных — тоже. Нелицензированная охота. Связь с организованной преступностью. Серьезней было только обвинение в незаконной инициации.

Коваленко, бывший университетский преподаватель, сменив видовую принадлежность, не утратил способности выделять существенное:

— Но господин Габриэлян, это обвинение первой категории. И доказательства требуются соответствующие. А здесь я вижу только очень хорошо организованные косвенные данные.

В образовавшуюся паузу прошел бы Титаник вместе с айсбергом. Габриэлян поправил очки и встал.

— Господин председатель, простите, но вы не спрашивали, есть ли у меня доказательства. Вас интересовало, располагаю ли я информацией, порочащей кого-то из членов совета. Мне ничего не нужно доказывать.

— Но это же… — нарушив протокол, заговорил оттаявший Андриевич.

— Совершенно верно. Я вас вызываю.

Вообще-то, пайцза — за исключением чипа — была сделана из нержавеющей стали. «Серебряной» ее прозвали потому, что для носящих ее людей она была едва ли не опаснее, чем сребро — для высоких господ. В отличие от бронзовой, гарантировавшей только защиту, стальная давала множество привилегий, доступ к информации, право совещательного голоса. И право вызова, работавшее, естественно, в обе стороны. Так что высокие господа нередко развлекались, убивая друг у друга полезных слуг. А слуги предпочитали заваливать порученные дела, терять места в иерархии — лишь бы не получить блестящий светлый прямоугoльник и вместе с ним — риск оказаться в один прекрасный день перед деревянным помостом восемь на восемь.

Габриэлян улыбнулся. Как обычно, в процессе ожидания его мозг опять начал кормить сам себя информацией. Защитный механизм. Как всякие механизмы — слабость. Но вряд ли этой слабостью кто-то успеет воспользоваться.

Все. Помост проверили. Можно начинать.

Движение справа. Андриевич встал прямо перед ним.

— Ты сломал шею птенцу и думаешь, что можешь убить господина? — за словами шла волна — презрение, уверенность в безграничном превосходстстве и рефреном, водой о камни — «ты умрешь, умрешь, умрешь…»