Шанс, в котором нет правил [черновик]

— Мне… нет… прощения… — Бэнкэй откашлялся и задышал ровнее. Потом резко выпрямился и потрусил куда-то в заросли бамбука.

— Нашел время, — фыркнул Васио.

— Да нет, у него какая-то хитрость на уме, — усмехнулся Ёсицунэ.

— Одна хитрость уже стоила ему купания, — покачал головой Нэноо. — Ох уж этот Бэнкэй!

Из зарослей донеслись несколько ударов нагинаты, с нависавшего над потоком бамбука посыпался снег, подрубленные стволы наклонились над водой. Бэнкэй вышел из зарослей с такой сияющей рожей, что от одного ее вида делалось тепло.

— Они уже здесь, — спокойно сказал Исэ-но Сабуро, накладывая стрелу.

На том берегу реки среди деревьев и подлеска показались монахи — добрая сотня. Узость горной тропы не давала им наступать всей толпой — и они сгрудились у кромки воды.

— Аварэ! — Васио тоже поднял лук. — Право же, не стоило и учиться воинскому делу, чтобы попасть стрелой в этакую кашу. Как стяжать славу, сражаясь с этим стадом? Бедняга Таданобу!

— Поберегите стрелы, — Ёсицунэ положил руку одному вассалу на плечо, а другого взял за пясть, не давая поднять лук. — Здесь невыгодная позиция для боя. Если у кого-то из них хватит храбрости переправиться, они будут это делать по одному, и мы сможем убивать их, не тратя стрел.

— Можно убивать их, не дожидаясь переправы, — сказал Васио. — Я хочу отомстить за Таданобу.

— Сколько можно мстить?! — Ёсицунэ толкнул его в плечо. — Таданобу сам вызвался прикрывать наш отход. Кроме всего прочего, он парень с головой и умеет выпутываться из опасных переделок. Может статься, он еще жив.

— Вы видели столб дыма, господин, — возразил Исэ Сабуро, но лук опустил. — Он сжег монастырскую пристройку и себя вместе с ней.

— Может статься, он еще жив, — упрямо повторил Ёсицунэ. — Кроме того, сейчас они боятся воды и нас больше, чем гнева… сёгуна. А если мы убьем кого-то — это может их раззадорить.

Тем временем трое монахов, увидев склоненный над водой бамбук, пришли к выводу, на который наталкивала хитрость Бэнкэя: что отряд беглецов переправился, держась за ветви. Смело прыгнув на прибрежные камни, монахи ухватились за стволы и ветви, сделали следующий шаг, и… Случилось то, что должно было случиться — все трое с головой ушли в воду под тяжестью своих доспехов. Подрубленный бамбук, предательская опора, поплыл вместе с ними по стремнине. Выпустив его из рук, монахи попытались выгрести поперек течения — но тщетно: на повороте их ударило о камни и дальше три тела понесло, как пустые соломенные кули.

— Ятта! — завопил, приплясывая Бэнкэй.

— Крикни, — сказал Ёсицунэ, — Что мы благодарны им за столь долгие проводы, но больше в их услугах не нуждаемся.

Бэнкэй, не щадя глотки, прокричал его слова на тот берег, а после вскочил на камень и, отбивая такт рукоятью нагинаты, запел:

Если весной плывут по реке
Горной вишни цветы,
Как называется эта река?
Это — река Ёсино.
Если осенней порою река
Листьями клена красна,
Как называется эта река?
Это — река Тацута.
Если студеной зимой по реке
Трупы монахов плывут,
Как называется эта река?
Речка «Монаший позор»!

С трудом сдерживая смех, Ёсицунэ строго сказал:

— Хватит плясать, надо поберечь силы и добраться до укрытия, пока мы все не обледенели.

Ветер был несильный, но промокшую одежду выстудил мгновенно. Быстрая ходьба создавала хотя бы призрак тепла.

Преследователей можно не опасаться какое-то время. Но что делать с врагами пострашнее? Оставаться ночью на горе без укрытия — верный способ заболеть, а уж если и одежда промокла, так тут и замерзнуть можно. Значит, нужно искать место, где можно без опаски развести огонь, согреться, высушить вещи. Две подряд ночевки в снегах — это слишком много даже для такого здоровяка, как Бэнкэй.

Поднявшись на перевал, Ёсицунэ бросил взгляд назад и вздохнул. Пока они не переправились чрез реку, у него была надежда, что Таданобу все-таки сумеет их догнать, раз уж их догнали монахи, которых он вызвался задержать. Но сейчас, кажется, настало время с этой надеждой расстаться. Даже если Таданобу жив, он ушел другим путем.

Потом Ёсицунэ подумал о Сидзуке. Запоздалые сожаления заставили его скрипнуть зубами: до чего глупо все вышло. А ведь он хотел как лучше. Хотел увезти всех своих жен на Кюсю, хотел их спасти…

Теперь он знал, что чувствовали Тайра, когда море предало их, как теперь оно предало его. Но он, в отличие от них, еще не собирался погибать от отчаяния — даже не дождавшись последней схватки.

Ёсицунэ развернулся и посмотрел вперед. Дорога спускалась в долину, за которой открывалась местность Уда. Они перевалили горы Ёсино, и, если сумеют скоротать эту ночь, то путь на восток будет для них открыт. Впрочем, восток сейчас был особенно гибельным направлением. Но, с другой стороны, именно там их будут искать в последнюю очередь.