Шанс, в котором нет правил [черновик]

И тут — не то сказалась кумулятивная усталость, не то Витер уж слишком сильно давил, не то сработало облегчение, что это не провокация неизвестно кого, а все-таки только подполье, хотя чтоб этому подполью как шаббатной свечке сверху гореть, а снизу таять с такими штуками — но Миша-Король во второй раз в жизни непроизвольно вышел из себя. Буквально.

Эней не сразу узнал габриэляновского снайпера, а когда узнал, то вкупе с совершенно законным облегчением (это все-таки Зодиак!) к нему пришло изумление на грани обалдения: рыжий был на себя не похож. Он был похож на варка. Столик занимал вампир, старый, холодный как труп, полный древней, нечеловеческой ненависти. Той, что не горит уже пламенем гнева, а тлеет болотным синим огнем брезгливой неприязни. Рефлексы, уже включенные, обострились — и, садясь за стол напротив, Эней опять думал о какой-то дикой провокации (кто с ним это сделал? зачем? И главное — как, как, ведь этому варку не меньше сотни лет! Да что там сотни… Игорь проворонил? Невозможно!).

Эней сел за столик и взял карточку заказа. Сунул ее в прорезь терминала, выбрал две позиции и ввел запрос.

— Что у нас плохого? — спросил он, стараясь на Короля не глядеть. — Это вы? Или кто-то, кроме вас?

— Это мы, Андрей, допустим, Михайлович. Вы не знали, что лаборатория Штерна постоянно выполняет заказы для московского управления?

Глаза у контрагента были карие, с зеленым ободком, но почему-то Энею все время казалось, что они черные, круглые, птичьи.

— Это что, риторический вопрос? Знали бы — так уж наверное не дали бы вам повода беспокоиться. А вы, значит, регулярно подбрасываете им работу? — выгоревшая вхолостую ярость породила в Энее горечь и раздражение, словно в рот пороховой гари набрал.

И тут собеседник погас. Нет, холодная воронка не пропала, и Эней каким-то краем сознания точно знал, что рискни он двинуться слишком резко, контрагент его скорее всего опередит, но что-то ушло.

— Да. В том числе и по иммунологии. К вашему счастью. Потому что рано или поздно ваш заказ попал бы в выборку — на проверку. Так делают во всех лабораториях, которые работают для управления. Это стандартная мера безопасности. И вот тогда выводы делал бы не случайный лаборант по результатам трех подвернувшихся ему анализов…

— Понятно. Признаем себя ослами, — официантка принесла заказ: кофе и сэндвич с тунцом для Энея, апельсиновый сок для визави. — Ну что, с официальной частью покончено, можно перейти к светским беседам?

— Увы, нет. Вам нельзя оставаться в Протвино. Потому что если данные образцов хоть раз пересекутся с базой данных управления, на месте вашего института и вашего Сиверцева не останется даже воронки.

Это был один из тех случаев, когда Эней тихо радовался, что ему попортили лицо.

— И что же вы хотите предложить?

— Вы же готовите отход? В течение, скажем, 48 часов мы найдем подходящий «ящик» куда вы сможете перебазироваться.

— Я не уполномочен принимать такие решения единолично.

— У вас очень мало времени, Андрей Михайлович.

— Ничего, я парубок моторный. Сколько времени вы мне можете дать?

— Совсем немного. Часов пять-шесть. Дальше — только двигаться.

— Мне хватит. Встретимся где-нибудь, господин товарищ Лютов, или вы мне сбросите все, что нужно, почтой?

— Лучше почтой. И поймите меня правильно, пожалуйста, это не то предложение, от которого можно отказаться. Я верю, что лаборатория и люди могут исчезнуть в мгновение ока — у вас наверняка отработана процедура эвакуации. Но шум будет слишком большим и очень дорогостоящим. А собрать проект вновь у вас не получится, даже если вы переберетесь в бассейн реки Параны. Незаметно не получится, я имею в виду.

— Это уже наши проблемы, а? — сказал Эней.

Потом не выдержал и прихватил Короля за запястье.

Рука была теплой.

— В чем дело? — спросил контрагент. — Вы хотите признаться мне в любви?

— Я хочу вам руку сломать, — признался Эней, — а еще лучше — шею. Я знаю, что в таком состоянии вы идете убивать — и сколько ни смотрю, не вижу ни одной подходящей кандидатуры, кроме себя. Но вы не пытаетесь меня убить — значит, хотите о чем-то предупредить. Я жду — а вы мне зубы заговариваете. Нас что, на выходе перехватывать будут?

— Нет, не будут, — поморщился собеседник. — Насколько я знаю. Это вы меня переключили. Я устал, видите ли. У нас и без вас была несколько напряженная обстановка, а уж с вами она испортилась и против прежнего. А потом вы вошли, с этой вашей готовностью вершить и карать.

Эней разозлился окончательно. Вот, кто бы говорил про готовность вершить и карать! Кто бы другой говорил, не с таким количеством крови под ногтями! Он попробовал расслабиться — не вышло ни черта. Пусть этот хрен запасную рожу себе заведет. Такую, чтобы при взгляде на нее не сразу хотелось чего-то вершить и кого-то карать.

Эней отпустил запястье контрагента и принялся размешивать сахар в кофе.

— Я ничего не могу сделать, к сожалению. Это без разрядки само проходит, только когда завод кончается. Пока, во всяком случае.

— А что с вами будет потом? — спросил Эней. Лично он сам «потом» превращался в

одну сплошную сведенную мышцу.