Шанс Гидеона

— Так и есть, — поджав губы, подтвердила экономка. — Но у нее есть сыновья… трое. Мистер Чарлз, мистер Тони и мистер Гидеон. Мистер Гидеон — старший, поэтому его называют мистер Фейбер.

— И все трое живут в этом доме?

— Только мистер Фейбер. Мистер Чарлз женат, а мистер Тони иногда приезжает сюда. Сейчас он в отъезде.

— Понятно, — произнесла Ким, поймав свое отражение в одном из зеркал трюмо. Сразу было видно, что она проделала долгий путь. Волосы примялись, потому что целый день она не снимала шляпу. Ким приподняла их пальцами, и шелковые темные пряди упали на место, образовав маленькую челку, обычно украшавшую гладкий белый лоб. Нос блестел, а с губ стерлась почти вся помада, тем не менее, это были на редкость красивые губы.

Экономка решила, что Ким можно назвать привлекательной молодой женщиной — даже красивой молодой женщиной, потому что у нее были правильные черты и свежий цвет лица. Хорошо подстриженные волосы отливали мягким блеском воронового крыла, темно-голубые глаза, черные ресницы и теплый тон лица цвета слоновой кости позволяли ей быть уверенной в себе и в том впечатлении, которое она производила. Но эти достоинства не вызвали расположения экономки, которая не любила чересчур уверенных молодых женщин и предпочла бы увидеть деловую особу строгих правил.

Мертон-Холл нуждался не в хорошенькой женщине. Ему нужна была та, что твердо стоит на ногах, аккуратно исполняет все поручения и отличается суровой практичностью. Та, что не позволит разыграться своему воображению и чье сочувствие не так-то легко вызвать.

— Я приготовлю для вас чай, — сказала она. — Когда будете готовы, просто позвоните в звонок в библиотеке.

Увидев, что экономка направилась к двери, Ким почувствовала легкую тревогу, словно ее бросают на произвол судьбы, когда она оказалась пойманной в ловушку.

— А как же я найду дорогу обратно? — спросила она. — Мне показалось, мы прошли сотню коридоров… и все время куда-то поворачивали!

— Придерживайтесь левой стороны, пока не выйдете на главную лестницу, а там уже не потеряетесь, — сухо ответила экономка.

— А миссис Фейбер? Когда я увижу ее… то есть когда она захочет увидеть меня?

Экономка пожала затянутыми в черное плечами. Глаза ее заволокло тонкой дымкой.

— Это решит мистер Фейбер. В доме все решает он.

— Вот как? — воскликнула Ким, словно это заявление ее поразило… Впрочем, так и было. Больше того, она даже немного испугалась.

— Тогда как скоро мистер Фейбер примет решение? Я хочу сказать… я приехала сюда работать. Я предполагала, что, возможно, работа начнется сразу же.

Экономка взглянула на нее почти с жалостью.

— Торопиться нет причин, — сказала она. — Абсолютно никаких.

И, зашуршав юбками, она покинула комнату.

Ким прошла в ванную и умылась. Ее восхитил и набор полотенец, и то, что ванна оказалась современной, низкой — в такую легко забираться. Затем она вернулась в спальню, расчесала волосы и слегка подкрасила лицо, после чего мельком осмотрела гостиную и осталась довольна тем, что увидела.

Если у нее окажется много свободного времени, будет очень приятно проводить его в этой комнате, а вид из окна порадовал бы любого. Как раз сейчас сгустились сумерки, и вокруг деревьев, теснившихся по ту сторону обрамленного камышом озера, клубился туман; туман подползал и к дому, украдкой пробираясь по бархатным лужайкам, словно бесплотная армия завоевателей, и исчезал в кустарнике.

Было начало января, небо отливало ясной холодной голубизной, и только горизонт, за которым исчезло солнце, алел румянцем. Тот же румянец заливал поверхность озера. Деревья, что росли поблизости, были черны и голы, а над их высокими вершинами кружили грачи. Под окном протянулась изгородь из облетевшего кустарника; великолепный цветник, который летом оживет красками, теперь был сер и неподвижен. Но когда Ким распахнула окно и выглянула наружу, она почувствовала какое-то движение… запах свежей растущей зелени. Через несколько недель прорастут луковицы, а чуть позже под укрытой южной террасой распустятся желтофиоли. А затем весна вернет жизнь озеру, и остров посреди него станет местом, где совьют гнезда всевозможные птицы… Зашумят камыши, прилетят веселые зимородки. На ветру закачаются нарциссы, в парке лопнут почки огромных деревьев.

Послышался стук в дверь, Ким отпрянула назад и поспешила закрыть окно, прежде чем ответить. Перед дверью стояла огромная женщина, одетая в аккуратную накрахмаленную форму горничной, в глазах у нее читалась легкая тревога. Она протянута Ким конверт.

— Меня зовут Траунсер, мисс, — сказала она. — Миссис Фейбер поручила мне передать вам это.

Женщина исчезла, прежде чем Ким пришла в себя от изумления и смогла ответить что-нибудь, поэтому девушке оставалось лишь вскрыть конверт ножом для писем, который лежал на письменном столике, и прочитать его содержимое — один листок очень плотной бумаги, — не переставая удивляться.