Маккена ввалился в ресторан, дико озираясь покрасневшими глазами. Он производил впечатление буйно помешанного, но поскольку китайцы всех
И тогда он вытащил “Магнум” и, нажав курок шесть раз подряд, разрядил обойму.
Дьявол вырвался на свободу.
— Я сделал все необходимые звонки.
Закрыв глаза, Джейк парил в пустоте, окружавшей его.
— Джейк-сан, ты слышишь меня?
— Привет, Микио-сан, — устало отозвался он. — Да, я слышал, что ты сказал.
Микио уселся на
— Я разговаривал со своими людьми из полицейской префектуры, — продолжал Микио. — Поверь мне, тебе ничего не угрожает.
— Как тебе это удалось? — осведомился Джейк без тени улыбки. — Мы оставили после себя такой разгром.
Микио пропустил мимо ушей этот не слишком деликатный вопрос. Его всерьез беспокоило подавленное состояние друга. Он видел, что Джейк предается бесплодным сетованиям на судьбу.
Он вздохнул.
— Это пустяки по сравнению с войной, которую я вел на протяжении последних недель. Так что не тревожься зря.
Он украдкой всмотрелся в лицо Джейка, стараясь понять причину тоски, изводившей его друга.
Комната, в которой они сидели, как и весь дом, была большой по японским меркам. Однако, в конце концов, они находились в Карунзаве, излюбленном месте отдыха высших слоев токийского общества. Здесь они отдыхали и веселились на шикарных виллах, окруженных изысканно ухоженными лужайками, в тишине широких, усаженных лиственницами улиц. Всего два часа езды на автомобиле отделяли шумный и пыльный Токио от этого восхитительного, необыкновенно чистого курорта, раскинувшегося на подступах к Японским Альпам, центральному хребту Хонсю.
— Мы в двух шагах от резиденции главы клана Моро, Джейк-сан, — промолвил Микио, хмурясь.
Джейк продолжал сидеть, закрыв глаза, и никак не отреагировал на его слова.
— Джейк-сан.
— У тебя найдется сакэ?
Микио, чуть помедлив, встал и достал из буфета бутылку. Прихватив пару маленьких чашечек на красном, лакированном подносе, он вернулся к другу. Только услышав журчание струи рисовой водки, Джейк открыл глаза.
Микио вручил ему полную чашку, прибавив:
— К сожалению, оно не горячее.
Джейк одним судорожным глотком проглотил содержимое чашки. Микио же, напротив, медленно потягивал сакэ, погрузившись в свои размышления.
— Всегда труднее переносить боль, — осторожно промолвил он наконец, — когда она сосредоточена только в душе. Я был ранен много раз на протяжении своей жизни. Некоторые раны оказывались тяжелыми, другие — не очень. Однако все они не могут идти ни в какое сравнение с мучениями, которые я пережил после смерти Казико.
Микио никогда не рассказывал о том, как умерла его жена, а Джейк, разумеется, не пускался в расспросы на этот счет. Дождавшись, пока его друг снова наполнит чашку, Микио продолжал:
— И знаешь, из-за того, что она умерла во время родов и что в конце концов не удалось спасти ни ее, ни ребенка, которого мы так хотели, моя боль не прошла до сих пор и не пройдет еще очень долго.
Джейк молчал, но это молчание было красноречивее любых слов. После паузы Микио заговорил вновь.
— Я говорю тебе все это, Джейк-сан, чтобы ты знал, что мне хорошо известно, что такое страдание. Поэтому тебя не заденут мои слова, если я скажу, что твои переживания схожи с моими.
Джейк смотрел вдаль, словно ища утешение в неподвижности покрытых лесом холмов.
— Возможно, ты приехал сюда, чтобы найти убийцу твоего отца, Джейк-сан, — промолвил Микио. — Но мне совершенно ясно, что у тебя была иная, тоже личная и, быть может, даже более серьезная причина.
Допив сакэ, Джейк поставил чашку на поднос. Он не стал наливать себе еще.
— Я потерял не только отца, Микио-сан, — сказал он. — Я потерял... себя. Я больше не могу погружаться в
— Когда вслед за приливом наступает отлив и наоборот, мир меняется. Это случается дважды в день на протяжении миллионов лет.
— Это разные вещи.