Шаман Увуй Хэдуна

Шаман тяжело вздохнул. Видел, что разжиревшему на рыбе коту Грине, то есть Кострову, выпало прожить здесь в этом образе не больше девяти лет. А там… Может быть, опять он появится на Земле или в другом месте человеком или каким-нибудь гуманоидом. Тумали не пытался «посмотреть» что там, впереди, у Семёна Аркадьевича. Зачем? Что дано Свыше, то не изменится. Оно уже фактически произошло, ведь всё находится в настоящем времени. Но каждое существо подключается лишь к малой части того, что происходит, не осознавая, что существует всегда, везде и всюду в разных обителях и оболочках.

А сегодняшним вечером или даже уже наступающей ночью Тарасу необходимо было пообщаться с духами, попросить о помощи тем, кто в ней нуждается, кое-что сообщить бестелесным, могучим и всесильным, но, в основном, о многом их спросить. Он знал, что после завершения камлания ему предстоит долгая беседа с духами, которые если не всё, то что-то сообщат. Тарас услышит и поймёт даже то, что они подумают.

Он поднялся с крыльца, вошёл в дом. Направился из горницы в третью, совсем маленькую комнату, дверь которой постоянно находилась запертой на ключ. Пришло время облачаться в шаманский наряд. Во время камлание это обязательно.

Узоры, фигурки, изображающие духов в виде животных, птиц, рыб, деревьев, которые украшали одежду шамана, имели своё значение. Множество их было не только на кофте, юбке, штанах из хлопчатобумажной ткани, поясе, замысловатой шапке, лёгкие ичигах, но и на бубне, обтянутом кожей оленя. Имелась и деревянная колотушка, без которой во время камлания никак не обойтись.

Головной убор был украшен, прежде всего, медным кружком, перьями птиц, металлическими стружками, монетами. Доподлинно описать всё это престо невозможно и так, походя, объяснить, почему на кофте Тараса изображена птица-солнце (сиулду), змеи, лягушки, черви, жабы… Но, всё же, тривиальное объяснение этому есть. Всё живое и даже условно не живые, предметы, явления, события имели души, которые на мгновение могут явиться перед камом (шаманом), на короткое время оставив свои временные или относительно постоянные оболочки.

Не так-то проcто пройти незамеченным по селу в сторону леса даже перед наступлением ночи, тем более, в таком одеянии. Никогда Тумали не желал находиться на виду, но приходилось. Он ведь шаман, человек, который взял на себя ответственность за чужие судьбы и даже жизни. Потому и шёл к месту камлания и сейчас, и в другое время.

Отвечая лёгким кивком головы, а иногда и лёгким ударом колотушки о бубен, он поднимался по центральной улице к лесной роще, расположенной на небольшой возвышенности. Ему преградила путь женщина лет сорока, потомственная рыбачка Петрова. Она сказала:

– Попроси, Тарас, у духов, чтобы они оберегали моего сына Валеру. Ему сейчас нелегко. Он ведь сейчас… воюет. Я понимаю, что так надо. Но защити его!

– Я всё помню и знаю, Анастасия, – шаман приостановился. – Я всегда с теми, кто нуждается в помощи добрых духов. Но я вижу отсюда, что Валерий жив. Правда, сейчас идёт бой, и он не отходит своей гаубицы. Не тревожь его своими мыслями, они летят далеко и быстро.

– Не обижайся, Тарас, что я остановила тебя, но сердце моё болит.

– Пусть оно успокоится. Всё пока хорошо. Но больше никогда не останавливай кала на его пути. Этого делать нельзя.

– Прости! Я знаю, что в это время тебя нельзя называть даже по имени. Но я не могу… сердце разрывается на части.

– Везде по-разному, но меня останавливать не следует. Это правда. Всё будет хорошо, Анастасия. Успокойся!

Петрова, поклонившись Тарасу, поспешно направилась к своему дому. Да хранят Петрову и её семью добрые духи! Пусть они не скупятся на счастье и радость для людей. Не всё, конечно и в их власти, но можно и постараться…

Некоторые, из числа недавно приехавших в Увуй Хэдун, скептически смотрели ему вслед, не ведая того, что неверием своим навлекают на себя гнев таёжных духов, да и бытовых, которых вокруг немало. Их видит только тот, кому это дано. Не обязательно быть шаманом, чтобы заметить их и не посчитать галлюцинацией.

В лесу поздним вечером темнеет рано, а ночью, вообще, ничего не видно. Поэтому Тарас прихватил с собой большой электрический фонарь, повесил его на грудь. В руках он держал колотушку и большой бубен, на котором тайными рисунками и знаками была, по сути, изображена часть Мироздания – ближайшая Вселенная с планетой Земля. Путь по проторенной тропе был не таким уж длинным – около трёх километров. Правда, подниматься приходилось в гору.

Вскоре его путь почти в полных сумерках завершился. Тарас торжественно произнёс «здесь», поднял левую руку с бубном вверх и трижды ударил в него колотушкой, ударная часть которой была обшита коричневым войлоком. Ручка её, как водится, деревянная, полированная. На этом месте, на горной поляне, не так уж и давно камлал его отец. Оно осталось неприкосновенным и не изменённым. Никто бы не посмел что-либо здесь изменить или нарушить.