Шамал. Том 2

Когда наказание закончилось, мулла мягко напутствовал юношей, которые были еще в сознании, потом отпустил их и прошел вперед со своими «зелеными повязками». Толпа понемногу разошлась, оставив Мак-Айвера и Гаваллана рядом с их машиной. Их обидчики теперь являли собой жалкие кучки окровавленного тряпья, неподвижного или со стонами пытающегося подняться с земли. Гаваллан шагнул было вперед, чтобы помочь одному из них, но юноша в ужасе начал отползать в сторону, поэтому он остановился, потом вернулся к машине. Крылья и бамперы были помяты, на краске виднелись глубокие царапины от камней, которыми мальчишки злобно швыряли в них. Мак-Айвер, казалось, постарел на несколько лет.

– Пожалуй, я не могу сказать, что они этого совсем уж не заслуживали, – сказал Гаваллан.

– Нас бы затоптали, и черт знает, чем бы все это кончилось, если бы мулла не вмешался, – сдавленно выговорил Мак-Айвер, радуясь, что Дженни здесь не было. Она чувствовала бы на себе каждый удар кнута, который им достался, подумал он; спина и грудь у него ныли от полученных ударов. Он оторвал взгляд от машины и с болезненной гримасой повел плечами. Потом заметил человека, переводившего для них, тот все еще сидел в своей машине, застряв вместе с остальными в пробке; морщась, Мак-Айвер направился к нему по снегу.

– Спасибо, спасибо за то, что помогли нам, ага, – прокричал он ему в окно, напрягая голос. Машина у иранца была старая и помятая, в ней вместе с водителем сидели еще четыре человека.

Иранец опустил стекло.

– Мулла попросил себе переводчика, я помогал ему, не вам, – сказал он, кривя рот. – Если бы вы не пришли в Иран, это юное дурачье не испытало бы искушения, которое вызывает ваше отвратительное хвастовство материальными ценностями.

– Извините, я просто хотел…

– И если бы не ваши столь же отвратительные фильмы и телевидение, которые воспевают ваши безбожные уличные банды и бунтарство в классных комнатах, которые шах привез сюда по указке своих хозяев, чтобы растлить нашу молодежь – включая моего собственного сына и моих собственных учеников, – эти бедные дурни все бы выросли правильными, законопослушными людьми. Будет лучше, если вы уедете до того, как вас тоже поймают за нарушением закона. – Он поднял стекло и раздраженно надавил на клаксон.

Квартира Локарта. 14.37. Костяшки ее пальцев отбарабанили короткий условный стук в дверь пентхауса. Она была в чадре, прикрывавшей лицо.

Ей ответил стук изнутри. Она снова ударила в дверь: четыре раза быстро и один после паузы. Дверь тут же приоткрылась, через щель она увидела Теймура, целившегося ей в лицо из пистолета.

– Неужели ты никому не доверяешь, мой милый? – спросила она на палестинском диалекте арабского.

– Нет, Сайада, даже тебе – нет, – ответил он и, убедившись, что перед ним действительно Сайада Бертолен и что она одна, приоткрыл дверь пошире, а она стянула с себя шарф и бросилась в его объятия. Он ногой захлопнул дверь и снова запер ее на замок. – Даже тебе. – Они жадно поцеловались. – Ты опоздала.

– Я вовремя. Это ты рано пришел. – Она снова рассмеялась, отстранилась от него и протянула ему пакет. – Здесь примерно половина. Остальное принесу завтра.

– А где ты оставила остальное?

– В камере хранения во Французском клубе. – Сайада Бертолен сняла чадру, положив ее рядом, и преобразилась. Она была в лыжной куртке-пуховичке, теплом кашемировом свитере под горло, юбке из шотландки, теплых носках и высоких меховых сапожках – все от дорогих кутюрье. – А где остальные? – спросила она.

Его глаза смеялись.

– Я их отослал.

– А-а, любовь при свете дня. Когда они вернутся?

– На закате.

– Отлично. Сначала – душ. Горячая вода еще есть?

– О да, и центральное отопление работает, и одеяло у них с электрическим подогревом. Такая роскошь! Локарт и его жена умели жить; это же настоящая – как это будет по-французски? – ах да, garçonnière[1], достойная паши.

Ее смех согрел его.

– Ты даже не представляешь, какой это пешкеш – горячий душ, мой дорогой, гораздо лучше ванны. Не говоря уже про отдых. – Она опустилась на стул, чтобы снять сапоги. – Но этот старый распутник Джаред Бакраван знал, как надо жить, а не Локарт. Изначально здесь обитала его любовница.

– Ты? – спросил он безо всякой злобы.

– Нет, мой милый, ему требовались молоденькие, совсем молоденькие. Я ни для кого не любовница, даже для моего мужа. Шахразада мне рассказала. Старый Джаред умел жить, жаль, со смертью ему не так повезло.

– Он послужил своей цели.

– Такой человек должен был уйти по-другому. Глупо!

– Он был общеизвестным ростовщиком и сторонником шаха, даже если и щедро помогал Хомейни деньгами. Он презрел законы Аллаха и…

– Законы фанатиков, мой милый, фанатиков… как и мы с тобой нарушаем целую кучу законов, а? – Она поднялась, легко его поцеловала, прошла по красивым коврам в коридоре и оказалась в спальне Шахразады и Локарта, через нее попала в роскошную ванную, увешанную зеркалами, включила душ и встала рядом, ожидая, пока вода нагреется. – Я всегда любила эту квартиру.

Он прислонился к косяку.