Шамал. Том 2

На нашей стороне будет внезапность. Неожиданное нападение десанта с неба; короткая неудержимая атака, которая восстановит вашу честь. Я могу доставить вас туда и увезти тем же путем в течение нескольких минут. Абдолла-хан болен, очень болен, а охрана будет не готова, как и слуги в доме. Я знаю, как проникнуть внутрь, знаю, где он спит, знаю все…

Эрикки слышал, как его голос звучит все разгоряченнее, зная, что задуманное вполне можно осуществить: быстрый прыжок через стену и внезапное приземление во внутреннем дворе, он выпрыгивает и бежит, увлекая их за собой вверх по ступеням большой лестницы, потом внутрь дома, там – по лестнице до площадки, дальше – по коридору, сметает в сторону Ахмеда или кто бы там ни стоял на его пути, врывается в комнату хана, потом отходит в сторону, чтобы Баязид и его люди сделали, что хотели; пока он как-нибудь проберется в северное крыло к Азадэ и спасет ее, а если ее там не окажется или она пострадала, то он будет убивать и убивать, хана, охранников, этих людей – всех.

Теперь он был одержим этим планом.

– Разве люди не будут помнить ваше имя тысячу лет из-за вашей отваги? Шейх Баязид, который осмелился унизить, бросить вызов хану всех Горгонов в его собственном логове, потому что была затронута его честь? Разве певцы-сказители не сложат в его честь песни, которые курды будут вечно петь у своих костров? Разве не так поступил был курд Саладин?

Он видел, что глаза в свете огня, пылавшего в камине, горят теперь другим светом, видел, что Баязид колеблется, отчего молчание сгущалось, слышал, как он тихо переговаривается со своими людьми, – потом один человек захохотал и крикнул что-то, что подхватили и повторили другие, а потом хор голосов проревел общее согласие.

Сноровистые руки срезали с него путы. Мужчины жестоко боролись друг с другом за честь участвовать в этом рейде. Пальцы Эрикки дрожали, когда он нажимал на кнопку запуска двигателей. Первый из них ожил с коротким взрывом и загудел, набирая обороты.

Дворец хана. 06.35. Хаким рывком пробудился от сна. Его телохранитель у дверей вздрогнул.

– Что случилось, ваше высочество?

– Ничего, ничего, Иштар, я… мне просто приснился сон. – Теперь, когда он совершенно проснулся, Хаким откинулся на подушки и с наслаждением потянулся, нетерпеливо приветствуя новый день. – Принеси мне кофе. После ванны я позавтракаю здесь… и попроси мою сестру присоединиться ко мне.

– Слушаюсь, ваше высочество, немедленно будет исполнено.

Телохранитель вышел. Хаким еще раз потянулся затекшим за ночь телом. Рассвет был сумеречным. Красиво украшенная комната была огромной и холодной, по ней гуляли сквозняки, но это была спальня хана. В огромном камине ярко горел огонь, который телохранитель поддерживал всю ночь; больше в комнату никто не допускался, Хаким лично выбрал телохранителя из пятидесяти трех человек, живших во дворце в ожидании решения своего будущего. Где найти людей, которым можно доверять, спросил он себя, потом выбрался из постели, поплотнее запахнулся в тяжелый и теплый парчовый халат – один из полусотни, которые он обнаружил в гардеробе, – встал лицом к Мекке и открыл Коран в богато украшенной мозаичной плиткой нише, опустился на колени и прочел первую молитву дня. Закончив, он не спешил подниматься с колен, глядя на древний Коран, огромный, в украшенном драгоценными камнями переплете, вручную написанный каллиграфом и не имеющий цены, Коран ханов Горгон – его Коран. За столькое нужно благодарить Аллаха, подумал он, столькому еще научиться, столько всего еще сделать, но чудесное начало уже положено.

Вчера, вскоре после полуночи, перед всеми собравшимися членами семьи в доме он снял золотой перстень с резным изумрудом – символ древнего ханства – с указательного пальца правой руки отца и надел на свой палец. Ему пришлось потрудиться, стаскивая перстень с заплывшего жиром пальца, и он старался не чувствовать запаха смерти, висевшего в комнате. Его возбуждение пересилило отвращение, и вот теперь он по-настоящему хан. Потом все присутствовавшие родственники опускались на колени и целовали перстень на руке, принося ему клятву верности, первой – Азадэ, с гордостью, за ней – Айша, дрожащая и испуганная, потом все остальные, Наджуд и Махмуд внешне смиренные и почтительные, втайне благословлявшие Бога за дарованное избавление.

Потом внизу, в тронном зале, где Азадэ стояла рядом с ним, Ахмед и телохранители также принесли ему клятву верности. Остальные дальние родственники прибудут позже, вместе с другими вождями племен, личными и домашними работниками и слугами хана. Он тут же отдал распоряжение готовиться к похоронам, а потом позволил глазам отыскать Наджуд.

– Итак.

– Ваше высочество, – медоточиво произнесла Наджуд, – из самой глубины наших сердец, как перед Аллахом, мы поздравляем вас и клянемся служить вам в полную меру наших сил.

– Спасибо, Наджуд, – сказал он. – Спасибо. Ахмед, какой приговор вынес хан моей сестре и ее семье перед смертью?

Внезапная тишина в тронном зале зазвенела от напряжения.