Шам

– Да не, братан, ну ты что? – продолжал отбиваться Валеев. – Ну ты сам подумай, как так может быть – тут, типа, менты и фээсбэшники всеми силами борются, а они с одного твоего звонка соглашаются меня принять и отправить, ничего обо мне не зная. Ну ерунда же какая-то, сам подумай. Или вообще подстава ментовская!

Линар вдруг резко остановился, вызвав на заполненном движущимся к «Ховрино» людским потоком тротуаре небольшую сутолоку.

– Братан, я не понял, ты сканил,26 что ли?

Прохожие, вынужденные обходить вставших посреди тротуара парней, бросали на них недовольные взгляды и что-то бурчали, но Линар не обращал на толпу ни малейшего внимания, сверля Марата требовательным. Блондин почувствовал себя неуютно, и, будучи человеком действия, тут же перешёл в контратаку.

– Ты словами-то не кидайся! Тоже мне, воин ислама! Стрелять-то умеешь хоть? Я, в отличие от тебя, на войне был! И людей убивал!

Несколько человек, услышав последние слова, обошли будущих моджахедов по более широкой дуге, чем все остальные, но этим реакция и исчерпалась. Линар развёл руками, словно призывая кого-то в свидетели.

– Ну, так а чего тогда?! Сказал – делай уж! В чём проблема? А то я за тебя поручился, а ты теперь вилять начинаешь, меня перед людьми подводишь…

Заметив разгорающееся на лице собеседника раздражение, казанец сменил тактику:

– Братан, ну ты сам посуди – какого тебе тут ловить? Ты что думаешь, я не заметил, как ты за бабки жался, когда расплачивались? Сам же говорил – с работой хреново сейчас, начальники мудачьё сплошное.

Валеев вздохнул – крыть было нечем. Вчерашние посиделки, на которых они, как истинные кавалеры, расплатились за дам, сожрали последние остатки наличности и заставили далеко залезть в последнюю оставшуюся кредитку. К тому же, Гульнара прозрачно намекала, что очень даже не против перевести общение в постоянную плоскость. Это, безусловно, радовало, но вот в финансовом плане…

Линар, почуявший успех, продолжал развивать наступление:

– Полгода повоюем, бабла поднимем – и обратно. Я в Казани хату куплю, ты в Москве, красиво всё будет, да! А насчёт подставы – не беспокойся, слушай! Я тебе клянусь, нет ничего! Меня люди знают, мне доверяют, я за тебя поручился – поэтому легко так всё! С улицы бы ты пришёл – полгода бы проверяли, гадом буду! Ну, и ещё – там сейчас люди нужны, поэтому не так строго отбирают…

Заключительная фраза настолько походила на молькинское «гребут всех подряд», что Валеев, не выдержав, ухмыльнулся. Линар, ободрённый его реакцией, поспешил закрепить успех.

– Братан, ну не твоё это – в офисе штаны протирать! Помнишь, мы про кшатриев говорили как-то?

Марат кивнул – разговор он помнил. Правда, с учётом того, куда именно его столь горячо зазывали ехать, отсылка к индуизму выглядела несколько… забавно.

– …ты воин! Кшатрий!27 Ну что, самому разве не хочется на войну опять?

На войну хотелось. И одновременно, не хотелось. Странное чувство, знакомое и понятное только тем, кто побывал.

Марат механически кивал продолжающему что-то вещать Линару, одновременно вызывая из памяти недавнее прощание с Гульнарой. В больших, чёрных глазах светились серьёзность и печаль, она чуть застенчиво улыбнулась и спросила: «Ты правда едешь туда?». Он кивнул, не всерьёз, а словно поддерживая вчерашнюю игру, и тогда в её взгляде появилось что-то ещё… тогда он не понял, что это, но почему-то вдруг стало неуютно. Гуля шагнула к нему и поцеловала, жарко и крепко, и это непонятное, занозистое чувство исчезло, но вот сейчас оно появилось вновь, и внезапно Марат понял, что именно увидел тогда в глазах напротив – это была гордость.

– …молчишь-то?

– А? – Валеев вдруг вернулся в реальность. Замолчавший Линар стоял перед ним, излучая смесь беспокойства, надежды и раздражения.

– Ты меня что, не слушал, что ли?!

– Слушал, почему…

Казанец недоверчиво хмыкнул:

– Ну-ну… Так что, едем?

Марат обвёл задумчивым взглядом спешащую в недра метро толпу. Почему-то вспомнился Арам Суренович, общественным транспортом не пользовавшийся принципиально и любивший говорить: «Если мужчина до тридцати лет не заработал на квартиру и машину – семью ему создавать уже ни к чему. Такие не должны размножаться». Хитрый армянский прищур в сторону Марата не оставлял сомнений, кто подразумевается под незаслуживающим потомства неудачником.

– Едем.

III

Антон в очередной раз перевернулся на насквозь пропитанной потом простыне и раздражённо вздохнул – заснуть не получалось. Жара, духота, приглушённый бубнёж телевизора и постепенно набирающий громкость спор сослуживцев где-то в противоположном углу, всё это нормальному сну совершенно не способствовало. Как и это – Шарьин прислушался к тонкому гулу заходящего на посадку комара, пытаясь вычислить ожидаемое место приземления гнусной твари. Кубанские кровососы отличались какой-то повышенной устойчивостью к разнообразной химии, теоретически предназначенной для их уничтожения. Ну, или, по крайней мере, отпугивания.