Шаляпин

Аполлоновым знаком отмечены были эти годы. В Петербурге назревал “Мир Искусства”. Еще не выходили к народу на площадь, но где - то в тишине молились и готовились. В Москве, под сенью Общества искусства и литературы, уже колдовал Станиславский, окружив себя сонмом таких же, как он, неистовых иерофантов. И Савва Иванович Мамонтов, первой гильдии купец, забыв о храме Меркурия, вдруг стал перед жертвенником Аполлона и совершил возлияние. Сказал: “Хочу и будет”, -и открыл оперный театр. Но какой театр? Частные оперы бывали и до Мамонтова, образчик такой оперы мы видели в Панаевском театре. Нет, Мамонтову пришла фaнтaзия завести художественную оперу. Рядом зычными голосами распевали в Большом театре. Хвалились, что могут перекричать большой колокол Ивана Великого. “А наш-то Хохлов кабак дернет”, гордились москвичи… Предоставляя казенной опере “дергать” и “двигать”, кто во что горазд, Мамонтов решил придать своим спектаклям художественное единство, влить совершенно новую струю в дело оперных постановок. Было бы большой ошибкой думать, что он тут являлся, главным образом финансовым вдохновителем. О, вовсе нет. Если бы было так, весьма возможно, что никакого художественного предприятия и не получилось бы.

Деньги сами по себе ничего не в силах создать, он могут поддерживать творчество, помочь ему облечься в плоть и кровь, но и только. И в данном случае не в них была сила. Она всецело заключалась в самом С. И. Мамонтове, в его необычайно разносторонне одаренной личности, в его тонком художествен ном вкусе, в его дар угадывать чужие способности и направлять их на соответствующую дорогу, наконец, в его специальном образовании.

Вряд ли многим известен тот факт, что С. И. Мамонтов сам готовился к оперной карьере. Обладая прекрасным голосом, басом, он в молодые годы мечтал о сцене, мечтал уйти в тот заманчивый мир, где человек переживает, наряду с горестными минутами, мгновения такого экстаза, за который можно отдать полжизни. В этом захватываяющем стремлении Мамонтов провел годы в Италии, обучаясь пению у лучших миланских профессоров, и, закончив свое музыкальное образование, уже готовился заключить контракт с одним итальянским импресарио, как внезапно его вызвали в Москву, а здесь обстоятельства сложились так, что стать оперным певцом ему не пришлось. Но душа артиста осталась в нем. Впоследствии Мамонтов занялся скульптурой и достиг здесь больших результатов, увлекся майоликой и в этой области прикладного искусства достиг результатов уже прямо поразительных. Его Абрамцевская мастерская знаменита на всю Россию.

Оперное предприятие, доставившее славу С. И. Мамонтову, не явилось для него первою пробою сил на поприще антрепризы. Еще гораздо раньше ему приходилось близко соприкасаться с оперным делом. Знаменательным фактом его прежней деятельности является постановка “Снегурочки” Римского-Корсакова по рисункам Виктора Васнецова, 8 октября 1885 года, в частной опере. Эта постановка, имевшая громадное значение, как первый толчок к развитию декоративной живописи на совершенно новых началах, наглядно характеризует” художественные вкусы, заботы, стремления С. И. Мамонтова. Живописцы были всегда желанными гостями в его доме, и, когда он еще не мечтал ни о каком широком оперном предприятии, там, в интимной обстановке, ставились спектакли, облекавшиеся в роскошную красочную одежду такими художниками, как Поленов и Серов. Затем С. И. Мамонтов страстно у влекся итальянским искусством. принимал близкое участие в московских антрепризах, имевших целью знакомить Белокаменную со всеми гремевшими в то время знаменитостями, представителями итальянского bel canto, причем и тут не ограничивался, конечно, ролью финансового гения, но вкладывал в дело всю свою душу. Занятый в то же время разнообразными коммерческими предприятиями, он порою совершенно отходил от любимого искусства, и как раз в тот год, когда Шаляпин пел на Мариинской сцене, С. И. Мамонтов не участвовал ни в какой антрепризе. Но вскоре произошло событие, имевшее неисчислимые последствия.