В бывших императорских театрах заменены официальные занавесы с имперской эмблематикой, спектакли по требованию публики начинались революционными песнями, при исполнении «Марсельезы» зал вставал. «Марсельезу» пели и играли повсеместно — перед киносеансами, в садах и парках перед гуляньями, на открытиях разного рода балов «в пользу борцов революции», на митингах с участием вождей и театральных кумиров, на концертах художественной декламации, перед докладами о «текущем моменте» и после принятия резолюции. Театры и кинематографы предлагают актуальный революционный репертуар: в прокат вышли фильмы «Отречемся от старого мира», «Вы жертвою пали в борьбе роковой», «В борьбе обретешь ты право свое», «Буржуй (враг народа) — социальная драма». На улицах бойко торговали красными лентами, бантами, флажками, открытками на революционные темы, с портретами революционных лидеров. Появление на людях без алой ленты или гвоздики выглядело подозрительным знаком уклонения от всеобщего народного ликования.
К торжественному открытию бывших императорских театров после событий Февральской революции К. А. Коровин ставит на сценах Большого и Малого театров посвященные политическим событиям живые картины. Публике Малого театра с поднятием занавеса открылось лазурное небо с ярко горящим солнцем, осветившим женщину в русском национальном костюме, с разорванными кандалами. «Освобожденную Россию» изображала А. Яблочкина. У ног ее распластался лейтенант П. Шмидт. Рядом — Пушкин, Грибоедов, Лермонтов, Гоголь, Некрасов, Достоевский, Толстой, Добролюбов, Чернышевский, Белинский, Писарев. Скрестив руки, сидит Бакунин, стоят Петрашевский, задумчивые Шевченко и Софья Перовская, вокруг группа арестантов в халатах. «Дальше, в мундирах александровских времен — декабристы и среди них княгиня Волконская, княгиня Трубецкая. Дальше — студенты, крестьяне, солдаты, матросы, рабочие, представители всех классов и народностей России… Теперь они победно поют „Марсельезу“. Впереди этой живой картины стоит комиссар московских государственных театров князь А. И. Сумбатов. Публика рукоплещет. У многих на глазах слезы».
К лету 1917 года наступает отрезвление. К. Бальмонт писал: «Революция хороша, когда она сбрасывает гнет. Но не революцией, а эволюцией жив человек. Стройность порядка — вот что нужно нам как дыхание, как пища… Революция есть гроза. Гроза кончается быстро и освежает воздух, и ярче тогда жизнь, красивее растут цветы. Но жизни нет там, где грозы происходят беспрерывно». Бальмонту вторит Александр Блок: «Неужели долго или никогда уже не вернуться к искусству?» И. Э. Грабарь в письме Б. М. Кустодиеву недоумевал: «Просто несчастье эта босяцкая гордость и „презрение к буржуям“, каким она считает каждого человека, носящего не грязный и не мятый воротник». В журнале «Аполлон» мрачные предчувствия и настроения были выражены с еще большей откровенностью: «Страшно вымолвить, но ничего не поделаешь:
Артист императорского Александрийского театра Я. О. Малютин спустя 40 лет с ужасом вспоминал зрителей той поры: «Столица кишела всякого рода подрядчиками, поставщиками, интендантами, казнокрадами всех мастей, стремившимися полной мерой отведать столичных удовольствий… Вот эта-то публика и занимала, как правило, первые ряды партера многочисленных петроградских театров, определяла их репертуар, грубо диктовала им свою волю». Интеллигенция пребывает в страхе и растерянности. П. П. Гнедич писал: «И в эти дни, дни смущения духа, в дни неудач, бед, несчастий, измен, предательства и позора вокруг все несется в какой-то бешеной вакхической пляске. Взгляните на список „зрелищ“: оперетка, веселые шутки, клоунады пестрят на каждом шагу. Раздетые женщины щекочут упавшие нервы. На выставках кидаются на покупку картин и платят за них, почти не смотря, двойные цены. Что это: последние балы на вулкане? Пляска смерти? Бездушные пиры во время чумы?.. И не чувствуем мы того, что погребены заживо, — и где наше избавление, и скоро ли оно придет — неизвестно».
«Точно ли в настоящее время общество по-настоящему интересуется новыми достижениями в искусстве? — задавался вопросом Вл. И. Немирович-Данченко. — Может ли оно сейчас этим интересоваться? Имеется ли у него для этого достаточный запас внимания? Я думаю, что нет, и не может быть, если не считать очень немногочисленных групп более праздных, чем те, кто в той или другой форме отдает свое внимание текущим событиям… Театральные представления вообще — да, они совершенно необходимы. Без этой „отдушины нервов“ обществу труднее было бы сохранить мужество и терпение. Но для новых задач в искусстве?.. Не знаю».