Шаляпин

«…Ты затеваешь дело серьезное, дело важное и общезначимое, то есть интересное не только для нас, русских, но и вообще для всего культурного — особенно же артистического мира! Понятно это тебе?.. Я тебя убедительно прошу — и ты должен верить мне! — не говорить о твоей затее никому, пока не поговоришь со мной.

Будет очень печально, если твой материал попадет в руки и зубы какого-нибудь человечка, неспособного понять всю огромную — национальную — важность твоей жизни, жизни символической, жизни, коя неоспоримо свидетельствует о великой силе и мощи родины нашей, о тех живых ключах крови чистой, которая бьется в сердце страны под гнетом ее татарского барства. Гляди, Федор, не брось своей души в руки торгашей словом!..

Я предлагаю тебе вот что: или приезжай сюда на месяц-полтора, и я сам напишу твою жизнь, под твою диктовку (здесь и далее курсив Горького. — В. Д.), или — зови меня куда-нибудь за границу — я приеду к тебе, и мы вместе будем работать над автобиографией часа по 3–4 в день.

Разумеется — я ничем не стесню тебя, а только укажу, что надо выдвинуть вперед, что оставить в тени. Хочешь — дам язык, не хочешь — изменяй его по-своему.

Я считаю так: важно, конечно, чтобы то, что необходимо написать, было написано превосходно! Поверь, что я отнюдь не намерен выдвигать себя в этом деле вперед, отнюдь нет! Нужно, чтобы ты говорил о себе, ты сам!

О письме этом — никому не говори, никому его не показывай! Очень прошу!

Ах, черт тебя возьми, ужасно я боюсь, что не поймешь ты национального-то, русского-то значения автобиографии твоей! Дорогой мой, закрой на час глаза, подумай! Погляди пристально — да увидишь в равнине серой и пустой богатырскую некую фигуру гениального мужика!

Как сказать тебе, что я чувствую, что меня горячо схватило за сердце?..

…По праву дружбы — прошу тебя — не торопись, не начинай ничего раньше, чем переговоришь со мной! Не испорчу ничего — поверь! А во многом помогу — будь спокоен!

Ответь хотя телеграммой.

И еще раз — молчи об этом письме, убедительно прошу тебя!

Алексей».

8 января 1916 года газета «Речь» сообщала: Горький посетил Шаляпина, чтобы договориться об издании мемуаров певца. Осведомленность репортера не вызывает сомнений: Шаляпин писал дочери Ирине о своих ближайших планах — до 16 мая занят в спектаклях в Народном доме, затем поедет в Крым с Горьким: «…он чувствует себя, в смысле здоровья, отвратительно и должен обязательно побыть в тепле на солнце, но по своей беспечности и по увлечению разными общественными делами никогда, конечно, этого не сделает, — вот я и решил прибегнуть к — так сказать — военной хитрости, т. е. предложить ему следующее: я, мол, буду писать книгу моих воспоминаний, а он будет написанное редактировать».