Шаляпин

«Есть в искусстве такие вещи, о которых словами сказать нельзя, — писал Ф. И. Шаляпин в „Маске и душе“. — Я думаю, что есть такие же вещи и в религии. Вот почему и об искусстве, и о религии можно говорить много, но договорить до конца невозможно. <…> Но… есть интонация вздоха — как написать или начертить эту интонацию? Таких букв нет… <…> Движение души, которое должно быть за жестом для того, чтобы он получился живым и художественно ценным, должно быть и за словом, за каждой музыкальной фразой. Надо вообразить душевное состояние персонажа в каждый данный момент действия. Певца, у которого нет воображения, ничто не спасет от творческого бесплодия — ни хороший голос, ни сценическая практика, ни эффектная фигура. Воображение дает роли самую жизнь и содержание».

Раздумья Шаляпина — исповедь, откровение, завет старым друзьям, молодым коллегам, благодарным потомкам. В пору эмигрантских скитаний, в годы, когда русские артисты, дорожа личным общением, искали поводов для встреч и собраний, они слушали, созерцали, сопереживали друг другу…

Глава 3 ПРИЧУДЫ БОГЕМЫ И КАПРИЗЫ ПУБЛИКИ

…Проведя полгода в гастрольной поездке по Северной и Южной Америке, Шаляпин вернулся в Москву и в первый же свободный вечер отправился на «Синюю птицу» в Художественный театр: 14 октября 1908 года МХТ отмечал свое десятилетие. Труппа во главе с К. С. Станиславским и Вл. И. Немировичем-Данченко занимала первые ряды партера, сцена на этот раз отдана гостям. На портале портрет А. П. Чехова; «Чайка» — символ театра — украшает занавес, афиши, программки, билеты…

На сцену выходят депутации, растет стопка поздравительных телеграмм. Болгарскую актрису сменяет седой грузинский актер, певцы Большого театра во главе с Шаляпиным исполняют кантату А. Т. Гречанинова «Слава», потом Федор Иванович исполняет «музыкальное письмо» Сергея Васильевича Рахманинова. Его композитор прислал из Дрездена — торжественный мотив «Многая лета» вплетен в веселую польку Ильи Сада из «Синей птицы». «Дорогой Константин Сергеевич, — поет Шаляпин, — я поздравляю вас от чистого сердца, от самой души. За десять лет вы шли вперед, все вперед и нашли синюю птицу. Я очень сожалею, что не могу вместе со всеми вас чествовать, вам хлопать, кричать на все лады — многая лета». Даже подпись в этом письме — «Ваш Сергей Рахманинов. Дрезден. 14 октября 1908 года» — была «музыкальной», так же как и постскриптум — «Жена моя мне вторит».

Письмо Рахманинова Шаляпин исполнил на бис. А затем снова читались телеграммы и приветствия из столиц и глухих уголков России, от зрителей разных сословий и профессий, пришло даже теплое поздравление от «представителей контор и прилавков».

С «художественниками» Шаляпин связан давней дружбой, вместе они проводят вечера в артистическом кабаре «Летучая мышь», недавно открывшемся в подвале «дома Перцова». Затейливые барельефы, оригинальное сказочно-былинное оформление окон, балконов, подъездов, созданное по рисункам С. В. Малютина, сразу сделали этот дом достопримечательностью Москвы. Сама же «Летучая мышь» обязана своим рождением озорным капустникам Художественного театра и задумывалась как закрытый клуб, место отдыха творческой интеллигенции. «Каждый спускавшийся под свод, — писал театральный критик Н. Е. Эфрос, — оставлял в прихожей вместе с калошами печаль, снимал с себя вместе с пальто и заботы… Обязан был там, за порогом, оставить и обидчивость, способность уязвляться шуткой».

Хозяин кабаре актер Художественного театра Н. Ф. Валиев — блестящий конферансье, зачинщик веселых представлений, гостеприимно приглашал в «Летучую мышь» на «Ужин шуток» артистов других театров, музыкантов и художников. Гостей, приглашенных на пятилетие, встречали куплетами:

«Мышь» родилась в подвале в Москве пять лет назад,
Поэты воспевали ее пять лет подряд.
Кружась с «Летучей мышью» среди ночных огней,
Узор мы пестрый вышьем на фоне грустных дней…