Читаем Шаламов полностью

Новое пребывание в этой больнице было недолгим, потому что Савоеву вскоре, в сентябре 1945 года, перевели в другую больницу в Юго-Западном управлении лагерей. Но кроме Савоевой и Лесняка Шаламов сблизился с А.М. Пантюховым — врачом-заключенным, который тоже проявлял к нему большое сочувствие. Всю дальнейшую судьбу Шаламова определил именно Пантюхов. Но до этого (осенью 1945 года) Шаламову, после выписки из Беличьей, пришлось побывать на лесной командировке на ключе Алмазном, где заготавливали столбы для высоковольтной линии и кормили только один раз в день, вечером, и откуда он попытался совершить отчаянный побег (рассказ «Ключ Алмазный»), после чего в наказание его отправили на зиму в уже знакомую штрафную зону прииска «Джелгала». Там ему попался очередной жестокий бригадир Ласточкин (в рассказе «Артист лопаты» он фигурирует как Косточкин — «говорящая» фамилия, потому что бил в зубы и по костям), и весной, в мартовскую оттепель 1946 года, он оказался в Сусумане, в «малой зоне» — транзитном бараке, где (рассказ «Тайга золотая») готовили очередную партию доходяг на прииски и где он случайно узнал, что рядом в санчасти работает Андрей Максимович Пантюхов. Записка, посланная Пантюхову, решила все — Шаламова, температурного больного, забрали в санчасть, откуда его уже никогда больше не направляли на общие работы, и он начал — уже окончательно — прибиваться к Левому берегу…

Пантюхов был тихим и скромным молодым человеком. Когда-то, еще на Беличьей, Шаламов, выздоравливая, играл с ним в домино. Пантюхов постоянно подкармливал его, принося еду из столовой, слушал, как он читал стихи (очевидно, из того же импровизированного сборника, что читал Савоевой), и между ними завязалось то, что называется взаимной симпатией или мужской бескорыстной дружбой. При новой встрече в Сусумане первое, что они сделали, — обнялись.

Шаламов хорошо знал историю Пантюхова — арестованного по 58-й статье выпускника Омского мединститута, постоянно подвергавшегося гонениям и на Колыме. Здесь Андрей Максимович заболел туберкулезом, его собирались «актировать» — вывозить на материк, но в итоге оставили «на период войны» (который продлился гораздо дольше — до 1951 года, затем Пантюхов обосновался в Павлодаре и переписывался с Шаламовым). Имеет ли значение, при полном доверии Шаламова к Пантюхову, еще и характеристика Савоевой?.. Но ее все же стоит привести: «Андрей Максимович, будучи мыслящим, хорошо обученным врачом, являлся блестящим диагностом, и клятва Гиппократа для него не была пустым звуком».

То, что сделал Пантюхов для Шаламова, можно назвать максимумом возможной деятельной доброты в предложенных судьбой обстоятельствах. Все свои небольшие (в отличие от Савоевой) полномочия он употребил на то, чтобы окончательно вывести Шаламова из круга обреченных и включить в гораздо более защищенный круг работников лагерной медицины. Сначала он устроил его при себе санитаром (кое-какие навыки на сей счет у Шаламова уже имелись), а потом убедил главврача Сусуманской больницы Соколова отправить его на курсы фельдшеров, открывшиеся при Центральной больнице УСВИТЛа. Она находилась тогда недалеко от Магадана, на 23-м километре колымской трассы, и Шаламов ехал туда вместе с еще одним таким же счастливцем из заключенных — В.А. Кундушем, с которым надолго сохранит дружеские отношения (Кундуш — прототип героя рассказа «Букинист»).

Была весна 1946 года — время, тяжелое для всей страны, едва начавшей восстанавливаться после войны. Кому пришла в голову идея организовать на Колыме курсы фельдшеров из заключенных — неизвестно, но ясно, что эта идея вытекала из острой необходимости — с одной стороны, установки на «сохранение и оздоровление контингента», провозглашенной еще в годы войны (в связи с резким сокращением поступления новых этапов с материка), с другой — явной нехватки медицинских кадров. Между тем авторы идеи прекрасно знали, что на Колыме пребывает — в качестве заключенных — едва ли не весь цвет советской медицинской науки того времени: бывшие профессора, заведующие кафедрами медвузов и практикующие врачи, отсеянные сталинской «селекцией» для системы ГУЛАГа. Все они и были привлечены для чтения лекций на этих уникальных в истории здравоохранения курсах. Из немолодых, ничего не понимавших в медицине людей им предстояло сделать фельдшеров или медсестер — всего за восемь месяцев, по сокращенной программе.

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии