Шахта

Ну вот. Иду как-то на службу, а навстречу – Яшка, сын ее. «Что не в школе?» – спрашиваю. «Училка заболела, так я с урока сбежал». – «И не стыдно тебе? Ты же октябренок! Родители заругаются». – «Ну и пусть. Дядя Петя, а почему вы от нас уехали, вам у нас разве плохо было?» – «Да нет, – говорю, – почему плохо? Просто мне квартиру дали». – «А мама говорит...» – «Что?» – «Да так… Без вас очень скучно стало, никто со мной в шашки не играет. Папаша занят всегда. А мама все время плохо себя чувствует». Я не решился дальше расспрашивать, сердце сильно забилось, хотелось только, чтобы он никуда не уходил и продолжал рассказывать. Я вдруг заметил в нем сильное сходство с матерью, хотя прежде они мне совсем непохожими казались. Дошли мы так почти до самого управления, я взял ему на площади стакан газировки. Эта встреча согрела меня почти на весь день. Но потом только хуже стало. Водка меня не брала – пьешь ее как воду, а в результате – одна изжога и голова трещит. Тишкина-старшего тоже иногда издали видел, каждый раз он очень дружелюбно махал мне рукой, но я не подходил, хотя неприязни к нему никакой не чувствовал, даже напротив, словно и на нем был какой-то ее отсвет. Я догадывался, отчего она могла плохо себя чувствовать, и навоображал себе с три короба. Но однажды, просидев, как обычно, всю ночь у окна, я вдруг утром увидел ее, впервые с тех пор, как ушел. Она стояла у калитки с какой-то теткой и смеялась. Смеялась! И выглядела, между прочим, вполне здоровой. Тогда мои мысли приняли иное направление. Я начал ее обвинять, воображать, как она в постели со своим рыжим муженьком и как они при этом потешаются надо мной. И даже что у нее, может быть, есть уже еще кто-то, взамен меня. В общем, болезненное мое состояние дошло до предела.

– А как на службе? – спросил Сергей Маркович.

– Ничего. Прежде многих раздражало мое «показное рвение», как они выражались. А тут я совершенно перестал выделяться, сделался таким же, как все. Однажды ночью их окна не погасли в обычное время. По теням на занавесках я угадал, что по комнатам ходят какие-то чужие люди, и забеспокоился, не случилось ли чего, пока не заметил с облегчением, там и ее тень тоже. Тогда я организовал себе чайку, хлебца с селедкой, устроился поудобнее и продолжил наблюдение. Вижу: заходит в их калитку знакомый мне старшина милиции, дрянной такой парень, с рюкзаком за плечами. И прямиком в дом. Поздняя ночь, между прочим. Следом оба Тишкиных топают, отец и сын. Я вообразил, что это они нового жильца на мое место нашли и ведут его прямо к ней в теплую постельку. Короче – бред сумасшедшего. Выбежал из дому, уж не знаю, чего собирался делать, но, по счастью, вышел тот старшина на улицу, без рюкзака уже, и закурил эдак вальяжно. Я – к нему. «Докладывай, – кричу, – такой-сякой, что ты тут делаешь и что за рюкзак с вещами ты сейчас к Тишкиным занес?» Он вытянулся, взял под козырек и рапортует: мальчишка, мол, у них из дому сбежал. Железнодорожники его с поезда сняли, а ему приказано было пацана препроводить по месту жительства.

В таком духе я еще долго небо коптил. Однажды, помню, выходной был, сижу у себя на кухне, и вдруг входит Тишкин. Я на него как на выходца с того света уставился, а чего, между прочим, такого? Зашел человек по-соседски. Он от супа отказался и говорит: «Чего это, Петька, ты у нас не бываешь совсем? Зашел бы как-нибудь, рядом ведь живем. А то Маринка у меня занедужила, а к врачам идти не хочет. Ты бы поговорил с ней, тебя она послушает. Зайди, будь другом» – и смотрит так, виновато вроде. Я начал ему врать про занятость свою, а он руку мне на плечо положил и говорит: «Я знаю, что ты у нас человек занятой, но, думаю, тут в другом дело» – и подмигивает. «Ну вот! – думаю, – приехали». А он: «Нашлись “добрые” люди, довели, так сказать, до меня эти подлые сплетни о вас с Маринкой. Я тебе так скажу: бояться этой дряни не надо, так ты только им, сволочам, подыгрываешь. Станут говорить, что порвал ты с нами по какой-то такой особой причине, а уж причину придумают, будь спокоен. Так что, Петь, наплюй на всю эту болтовню, как я плюю. Мне, – говорит, – просто смешно, мы с женой друг с дружкой душа в душу живем, и потом, вы ведь все время на глазах у меня были. Чушь какая! Ты лучше вот что скажи: в преферанс играешь?» – «Играю, – говорю, – немного». – «Сделай милость, составь нам компанию. Знакомый один из длительной командировки на днях вернулся. В прошлом году, до тебя еще, мы с ним раза два в неделю обязательно пульку расписывали. Маринка обожает это дело. А жена его, представь себе, терпеть не может. Придет, корова этакая, сядет в угол и книжку читает. Так что нам позарез четвертый нужен. Приходи в воскресенье, часикам к восьми. А Маринка как рада будет!» Я не выдержал, пообещал постараться. И в оставшиеся дни только минуты считал.